Анита валялась на полу, как тюк с тряпьем. Под ней расползалась огромная лужа крови. Хорхе мгновенно понял, что в ее теле не осталось ни капли. На кровати, протирая салфеткой лезвие ножа, сидел пожилой мужчина с такими светлыми голубыми глазами, что они казались прозрачными.

– Нам с тобой нужно поболтать, – сказал человек, которого Данте называл Отцом.

Хорхе попытался закричать, но не смог издать ни звука.

17

Аугусто Ноггини, старый армейский товарищ Пинны, жил неподалеку от собора. Коломба припарковала пикап Валле поблизости от пешеходной зоны возле баптистерия, прямо напротив сторожащих вход каменных львов. Данте разглядывал их, напрасно пытаясь вспомнить, как видел их в детстве. Окружающие постройки не будили ни единого воспоминания, помимо смазанных вспышек памяти, относящихся к периоду после освобождения. Неужели он никогда не забирался верхом на этих львов? Не ходил к мессе в местный собор? Данте не имел ни малейшего понятия. Кремона казалась совершенно чужой, хотя то немногое, что он успел увидеть, ему вполне понравилось – в особенности центр города, сохранивший на себе отпечаток древнеримской архитектуры.

– Кто ему позвонит? – вырвал его из раздумий вопрос Коломбы.

– Он скорее станет слушать женщину, чем мужчину, – сказал Данте. – Особенно если у этой женщины красивый голос.

– Так у меня красивый голос?

– Только когда ты не говоришь приказным тоном.

– Зато ты лучше умеешь врать. Звони ты.

– Есть советы и напутствия?

– Не спугни его. И найди предлог для встречи.

– О’кей.

Данте набрал на мобильнике Ванды номер Ноггини и включил громкую связь.

– Тухлоногий? – дождавшись, пока мужчина снимет трубку, спросил он.

Коломба подпрыгнула: она никак не ожидала, что Данте попрет напролом.

Ноггини на секунду заколебался.

– Да. Кто это? – осторожно спросил он.

– Меня зовут Данте Пинна. Я сын Фабрицио Пинны.

Коломба снова вздрогнула и попыталась выхватить у Данте телефон, но тот отдернул руку и повернулся к ней спиной.