— Пани Зося не велела тебе приставить лестницу к балкону?

— Что вы, пан поручик, заладили про эту лестницу? Раз или два я по ней лазил, а смеху на целых десять раз.

— Почему ты влезал по лестнице?

— Пани Зося говорила: «Если кто влюблен, то к милой сумеет и ночью по лестнице взобраться». Рассказывала, что в Испании все так делают. А может, во Франции.

— И прыгать с балкона тебе приказывала?

— Э-э-э, нет! Просто зачем тревожить портье, если там и двух метров не будет?

— Послушай, Яцек, а почему пани Захвытович так настаивала, чтобы именно сегодня идти к «Ендрусю» на танцы? Она тебе говорила?

— Да. Говорила, что на ней будет такая брошка, какой в Закопане еще никто не видывал. Ювелир ей обещал одолжить эту побрякушку, чтобы проверить, обратят ли люди внимание.

— Когда она это сказала?

— Два-три дня назад. Мы с Генриком шли по улице и ее встретили. А потом я был у нее в номере, и она опять помянула, что охотно наденет эту брошку.

— А сегодня об этом была речь?

— Ни слова.

— А может, она показывала тебе серебряную брошку и колечки?

— Не показывала. Но на столике что-то такое блестело.

— Ты видел этот молоток?

Яцек Пацина с любопытством оглядел упомянутый предмет и отрицательно покачал головой.

— Не видел. Обыкновенный молоток.

— Я тебе напомню. Он лежал в холле, на диванчике.

— Не видел. Я быстро прошел через холл и взбежал по ступенькам. Возвращаясь, тоже по сторонам не глазел.

— А по дороге кого-нибудь встретил?