– Что нам делать? – повторила она. В первый раз за несколько последних недель она выглядела именно так, как выглядят одиннадцатилетние девочки: напуганной, неуверенной, потерявшейся во внезапно навалившейся реальности.

– Первым делом, – сказал я ей, – пойдем, освободим твою маму.

Мы нашли Риту в дальнем конце дома, около стиральной машины и сушилки. Ее связали так же, как и меня, и она не шевелилась, и когда я опустился около нее на колени, я нащупал только очень слабый, неровный пульс. Я осторожно перевернул ее на спину и принялся возиться с узлами, стягивающими ее запястья, и в какой-то момент, когда я потянул за веревку, ее пульс оборвался.

Я вспомнил, чему меня учили на занятиях по оказанию первой помощи. Я делал ей искусственное дыхание рот в рот. Я делал все, чему меня учили, и все, что подсказало мое воображение, но после пяти минут отчаянных усилий она так и не дышала, а тело начало остывать и коченеть.

Рита была мертва.

А вместе с ней, возможно, и Декстер.

Я смотрел на ее тело. Качая головой, я вспоминал те годы, что мы прожили вместе, и те потрясающие обеды, которые она готовила, и много всяких других вещей, которые она делала для меня. Я знал, что должен чувствовать что-то – злость, жалость, сострадание… да что угодно. Но единственная мысль, которая пришла мне в голову – это что смерть разгладила большую часть морщин, появившихся в последнее время на ее лице.

И я думал о Джекки – на ней смерть смотрелась гораздо хуже. Не то чтобы это что-то значило теперь, но все-таки. Обе были одинаково мертвы. Я медленно покачал головой и наконец почувствовал что-то. Я невольно восхитился той иронией, с которой жизнь обращалась со Сполна Заслужившим Это Декстером. Я, никогда в жизни не интересовавшийся женщинами, ходил гордым павлином, потому что вдруг получил целых двоих.

А теперь потерял обеих.

Я отвернулся от тела Риты. Эстор стояла у меня за спиной, кусая губы.

– Она… мама… умерла? – спросила она.

Я кивнул.

– Но разве… ты не можешь… сделать что-нибудь?

– Я пытался, – сказал я. – Не получилось. – Я мог бы добавить: «Как все, что пытался делать в последнее время».

Эстор смотрела на тело матери и качала головой. На какое-то мгновение мне показалось, что она вот-вот заплачет – но, разумеется, чувств в нее было заложено не больше, чем в меня. Вместо этого она опустилась на колени и дотронулась до щеки Риты. Долгую минуту она смотрела на нее сверху вниз, и эмоций на ее лице отображалось не больше, чем на лице матери. Потом она повернулась и подняла взгляд на меня.

– Что будем делать теперь? – спросила она.