Саша в основном слушала и наблюдала за ним. Говорила мало. Казалось, эта история по-прежнему живет в нем. Он рассказывал об отце, Слоне, убитых брате и сестре Мазуркевич – по его мнению, их смерть не была несчастным случаем, – как будто те драматические события происходили не далее как вчера. Он уже простил преступников, потому что это предписано христианской верой, но себя простить не мог. Он бескорыстно помогал другим, чтобы искупить свою вину и молчаливо провозглашать: «Мне тоже нужна помощь!» Он признался, что много раз исповедовался в своих грехах, говорил о них со своими духовниками, но до сих пор не понял, что тогда случилось. Ему очень хотелось, чтобы кто-нибудь снял с него этот груз. Или хотя бы объяснил ему, что произошло. Почему? За что добрый Боженька наградил их таким опытом?

Залусская была насторожена и подозрительна. Альбом, посвященный Игле, деревянный пистолет, который он ей показал, и, наконец, вчерашнее признание Люции – все это бросало тень на образ кристально чистого духовного лица, которым она его до сих пор считала. Тем не менее Саша поймала себя на том, что сочувствует ему. Этому человеку не будет покоя, пока дело о гибели Мазуркевичей не будет раскрыто.

– Предполагаю, что Пшемек погиб именно поэтому, – еще раз подчеркнул священник, указывая на пистолет-игрушку. – Дело было не только в краже, но и в информации, которая случайно оказалась доступна ему. Может быть, он не все мне рассказал? Сейчас я уже не узнаю этого. А те, кто знает, не заинтересованы в том, чтобы нам помочь. Молчание – это их гарантия безопасности. Почему они убили Монику, до сих пор не могу понять. Так же как и того, почему меня оставили в живых. Ведь они же знали, что я тоже принимал в этом участие. Может, отец вступился за меня? Наверное. Мы были всего лишь детьми, которые случайно впутались в серьезное и опасное дело. Они не должны были убивать их. Ни один из нас не стал свидетелем чего-то такого, что могло бы им навредить. Единственное, что на самом деле было, – это кража пистолета. Пшемек взял его.

– Кто такие эти «они»? – резко перебила Залусская монолог Мартина. Она тоже устала. Под глазами наверняка синяки, запах собственного пота неприятно раздражает нос. Она мечтала о ванне и своей подушке.

– Я уже сказал. – Он пожал плечами. – Все фамилии людей, связанных с этим делом, были мной названы. Больше я ничего не знаю.

Профайлер положила деревянный пистолет на стол и указала на альбом, лежащий рядом. В нем были собраны все статьи, касающиеся карьеры Иглы. Последняя статья, о его смерти, еще не была вклеена, хотя ксендз уже вырезал ее из газеты и вложил в папку.