Затем до мэра дошло: солдаты – или кто они там – фальшивые. Морган так и не позвонил наркополиции. И не рассказал. Значит, позвонит и расскажет мэр Кэссиди.

Он быстро подошел к окну, где лучше ловился сигнал, и набрал номер надежного человека из шерифского департамента в Глоубе. Если рассказать о том, что здесь творится, наркополиция может прислать настоящих солдат или боевой вертолет и выгнать чужих из города, до того как они взорвут бомбу и нанесут ему страшный вред.

Писк звонящего телефона показался невыносимо громким в пустом огромном зале. Кэссиди прижал мобильник к пиджаку, чтобы заглушить, и, пугливо оглянувшись на дверь, поднес к уху, лишь когда писк закончился. Мэр ожидал, что трубку сняли, но услышал только краткий двойной писк. Оборванная связь.

Мэр проверил сигнал – ничего. И в ризнице, где сигнал обычно был сильнее всего, то же самое.

Кэссиди заспешил назад, в туннель, нырнул в темноту, ведущую к офису и телефону в нем. Паранойя заставила выждать перед дверью, прислушиваясь. А вдруг кто-нибудь уже поджидает там?

Никого.

Мэр ворвался в офис, схватил трубку, прижал к уху…

Молчание.

Телефонную линию перерезали. И мобильной связи больше нет. Наверное, ее глушат.

Кэссиди остался один.

77

77

Соломон наблюдал за тем, как Эндрюс обливал содержимым канистры труп Тио, заботясь о том, чтобы одежда тщательно пропиталась. Жидкость соломенного цвета – авиационный керосин. Остаток керосина Эндрюс вылил на пол вокруг Соломона. А мозг того работал, как вычислительная машина, учитывая каждую мелочь, оценивая расстояния, прикидывая, каким образом выбраться из ловушки. Рубашка и пиджак лежали, сложенные, на скамье у выхода. Соломон представил, как надевает их, выходит наружу. Он пожелал, чтобы так и произошло.

Эндрюс плеснул керосином на стены, на верстак, посмотрел, как желтые капли стекают по лицам мертвых дочерей Тио, впитываются в фото черепа, не принадлежавшего Рамону. Соломон подумал, что Рамон теперь с Холли. Она останется в живых до тех пор, пока интересна Рамону. Но тому она быстро наскучит. Надо освободиться и отыскать их как можно быстрее. Но сначала нужно остаться в живых.

– Вам не обязательно делать это, – заметил Соломон.

Эндрюс не обратил внимания. Отвинтил крышку очередной канистры, опрокинул ее ногой. От испарений стало тяжело дышать.

– Сколько они вам платят?

Эндрюс нашел промасленную старую ветошь и окунул в лужу на полу, отступив, чтобы не запачкать ботинки. Затем поднял тряпки, позволил избытку стечь, вынул из кармана зажигалку.

– Дело не столько в деньгах, – сказал Эндрюс, глядя не на Соломона, а на огонь, – сколько в том, что сделают с моей семьей, если я перестану на них работать.