Подписи не было, но Холли знала, от кого записка.
В ней лежал сложенный лист очень старой бумаги. Холли развернула его и увидела, что он с обеих сторон исписан архаичным каллиграфическим почерком.
Я согрешил, Бог ведает, я согрешил, но я молю Его, милосердного, не обременять моими грехами тех, кто понесет мое имя, и ради того оставляю это признание. Перед тем как отыскать богатство, построить церковь, сотворить город и новую жизнь для себя, я был другим человеком, с другой семьей и другим именем. В тщеславии моем я посчитал, что семья не позволит достичь того, что рисовалось в моих мечтах, и я забросил семью в поисках удачи и слишком поздно осознал, что нет большего богатства, нежели полученное при рождении имя и те, кто понесет его в будущее. Понимание пришло ко мне, когда я слишком прочно увяз в своей новой личине и славном имени и не сомневался в том, что признание в обмане может разрушить все доброе, сотворенное мною. Единожды я сознался в грехе обмана священнику, давшему мне Библию, но тот умер и унес тайну в могилу – как и я уношу тайну в свою. Фонд, учрежденный мною для брошенных семей, и питаемый им сиротский приют – это мой способ отыскать брошенную семью без риска запятнать имя Кэссиди. И мое искупление. Мне остается лишь молиться о том, чтобы оставленная семья смогла прожить без меня и спустя должное время, в более цивилизованном будущем, разорванные половинки моего прошлого смогли соединиться и сделаться единым целым. Ибо, как сказал мне священник, принимая исповедь: «Доброе имя лучше большого богатства, и добрая слава лучше серебра и золота». Книга Притчей, 22:1Дж. К.