– Я не знаю, кто тут когда заступает. Я даже не знаю, когда сам куда заступаю. Я просто отвечаю на телефонные звонки.

– Вы можете оставить ему сообщение, или этим у вас занимается кто-то другой?

– Вы знаете, сколько лет я учился отвечать на эти звонки? Два года! И это не считая детского сада. А вы знаете, сколько лет мне приходилось отвечать на эти звонки? Пять лет! И это только четверть моего пути до пенсии. Так что или вы скажете мне, что вы там хотели кому передать, или я подожду, когда сюда позвонит другой олух.

– А сколько лет вы учились разговаривать в таком тоне?

– Эй, да пошел ты!..

– Какой у Сэмьюэлса домашний номер? Может быть, я смогу застать его там.

– Я сейчас повешу трубку!

– Нет, подождите, не вешайте! Вот сообщение. Передайте Сэмьюэлсу, что звонил Деннис Фостер. Передайте ему, чтобы он встретился со мной через час на Уэст-Маркет, 1313. – Я еще раз глянул на часы. – Нет, через полтора часа. И скажите ему, что это очень важно. Записали?

– Записал. Через полтора часа на Уэст-Маркет, 1313. Офигеть, какая красотища! Просто поэма какая-то!

– Это не поэма, а важное сообщение, которое надо срочно передать.

– Понял, понял – срочное сообщение. Может быть, когда-нибудь и мне тоже кто-нибудь передаст сообщение.

– Мечтать не вредно, – сказал я.

Он повесил трубку.

Я вернулся в свою машину и уже через минуту снова был в пути. Обратно дорога почти все время шла под гору, и я вынужден был постоянно напоминать себе о необходимости немножко сбавлять газ. Хватало мне этого примерно на минуту, а потом я снова забывался и опять спохватывался. Чем ближе я подъезжал к Уэст-Маркет, тем больше меня беспокоило смутное ощущение, что здесь было что-то не так. Мертон не выглядел как человек, потерпевший поражение, когда называл мне адрес. Значит, я что-то упустил. Выйдя из задумчивости, я опять глянул на спидометр и сбавил скорость.

Жилье вдоль дороги не просилось на журнальные обложки. Убогие домишки, каждый размером чуть больше караульной будки, жались один к другому. Многие были даже не покрашены и поэтому почти неразличимы в темноте. Перед некоторыми имелись палисаднички, обнесенные оградой из цепей. Я старательно вглядывался в нашлепанные трафаретом номера на обочине, выискивая среди них 1313-й. Этот был хотя бы выкрашен. Белой краской. Поэтому выделялся светлым пятном в темноте. Но все окна были темные. Я проехал вперед с полквартала, припарковался на обочине и вернулся к дому пешком. Люди целыми семействами сидели на крылечках, облегченно ловя вечернюю прохладу после дневного зноя. Откуда-то из глубины дворов доносились смех и крики резвящихся детишек. Но я не обводил взглядом окрестности и смотрел только под ноги.