После пары часов этих ее словесных излияний подошло время обеда, и тетя Элис сказала, что должна пойти приготовиться, пообещав также заглянуть в мою комнату. Алкоголь у меня к тому времени уже выветрился, и я чувствовал слабость, вялость, апатию и головную боль.

Я поднялся в свою комнату на втором этаже в дальней части дома. Там меня ждали канареечно-желтые обои в тоненькую полосочку, постель с белым пуховым одеялом и желтыми подушками, ночной столик и комод. Мои рубашки и брюки Конни повесила в шкаф, а содержимое рюкзака выпотрошила в комод. При виде постели я сразу понял, как вымотался. Хронический недосып продолжал сказываться, даже несмотря на то, что я все-таки недавно прикорнул в отеле, а от перспективы провести несколько часов за обеденным столом с тетей Элис меня и вовсе покинули последние силы.

Я присел на постель. Рядом на тумбочке стоял телефонный аппарат. Я вспомнил, что обещал Ви позвонить Палмеру насчет завещания, но делать это сейчас было некрасиво, выглядело бы так, словно меня не волнует смерть Джо, а интере суют только деньги. Такой неверный шаг мог бы допустить только кто-нибудь вроде Ви. Мне хватило ума воздержаться от этого звонка. Но трубку я все же снял и набрал номер клиники «Энок Уайт». С бешено колотящимся сердцем, обливаясь потом, я ждал, гадая, доведется ли мне услышать сегодня в трубке голос Клотильды…

На мой звонок ответила сестра Данн – я звонил так часто, что знал уже всех медсестер по голосам.

– Клиника «Энок Уайт».

– Здравствуйте, это мистер Розенкранц. Я бы хотел поговорить со своей женой, если можно.

– У нас сейчас обед, и пациенты не могут принимать телефонные звонки. Телефонные звонки принимаются только с двух до четырех часов дня.

Я посмотрел на часы – они показывали шестнадцать тридцать. Стало быть, в Калифорнии сейчас тринадцать тридцать. Но мне необходимо было поговорить с Клотильдой. Сказать ей мне было, в общем-то, нечего, но мне бы очень полегчало, если бы я услышал сейчас ее голос.

– Но сейчас уже полвторого, всего полчасика осталось, – сказал я.

– Извините, мистер Розенкранц, но это невозможно.

– Хорошо, тогда могу я поговорить с директором Филипсом?

– Он тоже сейчас на обеде. Но вы можете оставить для него сообщение.

Вздохнув, я сказал:

– Да. Я просто хотел сообщить ему, что на соблюдение всех законных процедур уйдет время, но деньги будут. Ему не нужно ничего предпринимать до моего возвращения в Калифорнию.

– Хорошо, я ему передам, – проговорила она. Такие сообщения она передавала от меня уже несметное множество раз. И другие сестры тоже.