Он вскочит в меня, как тогда в Бэбино, думает Ходжес… хотя это осознание для него где-то так, как голос и музыка, словно идут через длинный коридор. В его конце — дверь в палату 217, и она приоткрыта.

Но зачем он хочет это сделать? Зачем ему лезть в тело, превращенное в фабрику рака? Потому что он хочет убить Холли. Не застрелить — в этом он мне никогда не доверял. Он моими руками хочет ее задушить — с переломанным запястьем и все такое. И оставит меня наедине с произошедшим.

— О, тебе уже лучше, детектив Ходжес, и у тебя есть еще одна минутка. Просто расслабься и лови. Когда расслабишься, легче.

Голос уже не идет звоном по коридору: хотя Брейди и стоит перед ним, говорит он, словно из далекой-далекой галактики. Брейди наклоняется и с интересом заглядывает Ходжесу в лицо. Только теперь между ними плавают рыбки. Розовые, красные, синие. Ибо теперь Ходжес внутри «Рыбалки». Он рыба в аквариуме. Скоро его съедят. Живьем.

— Ну же, Билли, лови этих розовых рыбок!

Я не могу впустить его в себя, думает Ходжес, но и не пускать тоже не могу.

Он ловит розовую рыбку, превращает ее в девятку — и теперь уже чувствует не пальцы, а чужой разум, который вливается ему в голову. Как чернила в воду. Ходжес пробует бороться и понимает, что проигрывает. Сила захватчика чрезвычайно мощная.

Я утону. Утону в этом рыболовном водоеме. Утону в Брейди Хартсфилде.

«Где море, где море красивое…»

И тут где-то рядом разлетается на осколки оконное стекло. И радостные мальчишечьи голоса орут: «Хоумран!»

Связь между Ходжесом и Брейди Хартсфилдом разрывает чистая неожиданность этого звука. Ходжес дергается в кресле и смотрит на Брейди: тот, пошатываясь, улетает на диван с выпученными глазами и разинутым ртом. «Виктори» 38-го калибра, который был засунут коротким стволом за его пояс сзади (дальше барабан мешал), падает прямо на медвежью шкуру.

Ходжес не колеблется. Он бросает «Заппит» в огонь.

— Не делай этого! — кричит Брейди, разворачиваясь. Поднимает винтовку. — Как ты, сука, посме…

Ходжес хватает то, что подворачивается под руку: это не револьвер, а керамический череп. С левым запястьем все в порядке, а бросать недалеко. Он бросает его в лицо, которое похитил Брейди, со всей силой, и попадает точно посередине. Керамический череп разлетается. Брейди вскрикивает — от боли, но больше от удивления, — и из его носа течет кровь. Когда он хватается за винтовку, Ходжес выбрасывает вперед ноги, терпя очередной болевой разряд, — и пинает ими Брейди в грудь. Брейди качается назад, пятится, перецепляется через табурет для ног и падает на медвежью шкуру.