К ее облегчению, язычок просто идеально вошел в шлиц шурупа. Крепко сжимая пряжку в руке, она начала поворачивать ее. Безрезультатно. Она нажала посильнее. По-прежнему ничего. Еще сильнее. Кончик язычка оставался в шлице.

Громкий щелчок, и резкая боль в правой ладони – что-то укололо ее, сорвало кожу. Пряжка сломалась, не выдержав нагрузки.

Подавляя слезы разочарования, Аманда сползла на пол, расправила матрас и оттащила его от стены, чтобы у Майкла, если тот вернется, не возникло никаких подозрений.

Девушка присела на корточки и тщательно исследовала пряжку. Одна из поперечин треснула. И две заклепки, которыми пряжка крепилась к коже, выскочили. Однако язычок был в порядке. Нужно было только укрепить конструкцию. Но чем?

Что-то мешало ей в матрасе – какой-то ком. Она ощупала его, надавила на ком, пытаясь понять, что это. Потом отпустила, и матрас принял прежнюю форму.

«Ясно!»

Настроение у Аманды поднялось.

И тут она услышала звук, словно совсем рядом скрипнула резиновая подошва. Во рту у нее пересохло. Он вернулся.

– Майкл? – спросила она дрожащим голосом, который сама едва узнавала. Ее трясло от страха. – Майкл, это ты?

Она ощущала его присутствие.

– Майкл?

Молчание.

– Майкл, пожалуйста, давай поговорим и все обсудим.

Неожиданная вспышка света в темноте обожгла ей глаза, словно кислотой. Аманда закрыла их руками, но вокруг уже снова стояла темнота. В этот мимолетный миг она услышала знакомый звук. Щелчок и короткое жужжание.

Он сфотографировал ее.

78

78

Майкл вел машину по хорошо освещенной улице пригородного Лондона, застроенной современными домами-коробками, маленькими и бесцветными. Лулу свернулась калачиком на пассажирском сиденье, держа на коленях кассету, словно бесценную фарфоровую статуэтку, и поминутно сверялась с атласом дорог.

– Майкл, – сказала вдруг она, – вы спрашивали, не случались ли у Аманды приступы депрессии.

– Да.