— Ну ладно, я понял, — произнес тот с трудом. — Болит, щиплет, свой урок страданий я уже получил. В этом дело?

Лицо его сделалось багровым, капли пота собрались на носу и скапывали на гранулы. Хеля заметила, что пот вел себя так, будто падал на горячую сковороду, из места падения поднимался легкий дымок.

Девушка инстинктивно сжалась. До нее дошло: что бы ни приготовлено для мужчины, это должно быть ужасным. Теоретически она понимала, что это «что-то» не выскочит из телевизора, но страх перехватывал над ней контроль. Мужчина в первый раз вскрикнул. Не от ярости, а от боли, это был крик раненого зверя. Хеля заткнула уши, чтобы не слышать этого. Но глаз от экрана оторвать не могла.

А потом произошло нечто неожиданное. Пленник начал бросаться во все стороны, отчаянно размахивая головой; выглядело это так, словно бы он, вопреки логике, пытался выползти из своей шкуры. В ходе этих попыток, тяжело дыша и крича, он совершил громадную ошибку: погрузил лицо в таинственные гранулы. Похоже, он захлебнулся ними, потому что неожиданно начал давиться и плевать и орать изо всех сил. В пароксизме боли он откинул голову назад, с грохотом колотя ею о металлическую трубу, а Хеля увидела, что рот его превратился с кровавую яму, в которой дымятся и пенятся белые гранулы, какая-то химическая реакция приводит к тому, что, в соединении с водой они превращаются в едкую субстанцию.

Неожиданно крик умолк. В первый момент Хеля подумала, что это просто отказал звук, но нет. Она слышала шипение реакции, шелест гранул, в которых бился мужчина, глухие удары, когда он валил головой о трубу. Глядя на его широко раскрытый рот, она поняла, что тот все время вопит. Вот только та кислота — или что там было — уже разъела голосовые связки.

Его крик сделался немым.

Никогда еще девушка не видела чего-либо в такой степени пугающего. Это было даже хуже, чем яма вместо рта. Хуже, чем кровавый ошейник, появившийся на шее там, куда доходили маленькие белые гранулы, где они медленно растворяли тело несчастного. Хуже, чем глаз, в который, похоже, попал химический шарик, и который теперь помутнел, начал кровоточить и западать, как будто втекать, в глубину черепа.

Картинка изменилась, Хеля увидала другой план трубы и помещения. На площадке лестницы все время стояла женщина, с которой разговаривал мужчина. Низко наклонившаяся, с головой чуть ли не в трубе, словно она не хотела пропустить ни мгновения из страданий несчастного.

Длинные черные волосы закрывали ее лицо.

9

Часы на панели патрульного автомобиля показывали почти час дня, когда водитель остановился перед пекарней на Мицкевича.