– Пойдем приляжем, Сай, – быстро говорю я, чувствуя, что перегнула палку. – Всего на пару минут. Я разомну спинку тебе, а ты – мне. Очень мило будет. Пообнимаемся – мило будет.

– Мило, – повторяет он, поднимаясь ко мне по ступеням. Голос у него хриплый. – Да.

– Примешь душ?

Он кивает, потом его взгляд затвердевает: – Ты тоже.

– Я за халатом.

Я медленно иду в спальню, чувствуя, что он провожает меня глазами. Открываю каменный шкаф, снимаю с вешалки халат.

Слышу шум воды. Он, наверное, включил душ. Но, обернувшись, я вижу, что он стоит на прежнем месте, не сводя с меня взгляда.

– Не могу, Эм, – вдруг говорит он.

На секунду мне кажется, что он имеет в виду этот спектакль. – Чего не можешь, малыш?

– Не могу тебя потерять. Не могу, чтобы ты хотела их, а не меня. – Он говорит странно, нараспев, словно это слова песни, которые крутились у него в голове так долго, что их смысл стерся.

– Но я же хочу тебя, малыш. Больше никого. Идем, покажу.

Вдруг судорожно всхлипнув, он прячет лицо в ладони, и я, пользуясь случаем, бросаюсь мимо него к лестнице, коварной лестнице, где погибла Эмма. На верхней ступени я едва не падаю, потеряв равновесие из-за своего тяжелого живота, но упираюсь рукой в стену и удерживаюсь, твердо стою босыми ногами на знакомой плите. Со свирепым рыком он кидается за мной. Он хватает меня за волосы и дергает на себя. Я швыряю ему в лицо жемчужины. Он едва вздрагивает. Но когда он делает следующий шаг, они оказываются у него под ногами, губительные, как шарикоподшипники, и он дико взмахивает руками, а его ноги разъезжаются в разные стороны. На его лице рисуются удивление и потрясение, а потом он падает, падает в пустоту; это не может длиться дольше мгновения, но кажется столетием. Сначала об пол ударяется его тело, следом, с тошнотворным хрустом, голова. Жемчужины водопадом ссыпаются по ступеням, падают вслед за ним и скачут вокруг его раскоряченного тела. Одно мгновение я уверена, что он жив – его глаза глядят в моем направлении, в них мука, они высматривают меня, как будто хотят удержать, а потом из его затылка натекает лужа крови и взгляд останавливается.

Сейчас: Джейн

Я снова пытаюсь поймать сеть, но глушилка Саймона, наверное, все еще работает. Придется идти к соседям, чтобы вызвать «скорую». Впрочем, торопиться некуда. Его глаза открыты, неподвижны, голова – в нимбе темно-красной крови.

Я осторожно спускаюсь по лестнице и обхожу гостиную, минуя жемчужины, опасно усеявшие пол; одна рука лежит на животе, защищает его. Мой путь приводит меня к окнам. Почти бессознательно я останавливаюсь и стираю кровавые граффити рукавом. Они легко сходят, открывая отражение моего лица на фоне темноты снаружи.