– Нужно либо идти, либо позвонить и сказать ему, что мы не едем.

Бом! Бом! Бом! Нож снова застучал по тарелке.

Долгая пауза.

– Давай останемся, – предложил Ганс, а сам выжидающе посмотрел на брата. Между ними всегда существовало соперничество, но младший принимал любое решение старшего.

«Правильно ли я решу?»

Выживание…

– Едем! Бери рюкзак!

Бом! Бом!

Курт повесил на плечи свой рюкзак и с вызовом взглянул на младшего брата. Однако настроение Ганса менялось быстрее весенней погоды. Он вдруг захохотал, показывая на свою одежду. Оба брата надели шорты, рубашки с коротким рукавом и походные ботинки.

– Только взгляни на нас! Немного коричневой краски, и будет вылитый гитлерюгенд!

Курт невольно улыбнулся.

– Пойдем, товарищ! – позвал он с иронией, ведь так обращались друг к другу штурмовики и члены гитлерюгенда.

Курт даже не обернулся: не дай бог, еще расплачется, взглянув на квартиру в последний раз. Он открыл дверь и вышел в коридор.

В другом конце лестничной площадки румяная дородная фрау Луц, потерявшая мужа на войне, чистила половик. Держалась вдова особняком, но порой заглядывала к соседям (исключительно к тем, кто соответствовал ее высоким стандартам) и приносила свои чудесные угощения. Фишеров она считала друзьями и годами угощала их пудингом из говяжьих легких, сливовыми клецками, зельцем, маринованными огурчиками, чесночной колбасой и лапшой с рубцом. Сейчас от одного взгляда на нее у Курта потекли слюнки.

– А, братья Фишер!

– Доброе утро, фрау Луц. Такая рань, а вы уже за работой.

– Говорят, опять будет жарко. Вот бы дождь пошел!

– Ничто не должно испортить Олимпиаду! – с иронией отозвался Ганс. – Мы так ее ждем!

– Хотите увидеть, как бегают и прыгают идиоты в исподнем? – засмеялась фрау Луц. – Кому они нужны, когда мои бедные цветочки умирают от жажды? Посмотрите на куриную слепоту у двери. И на бегонии! Теперь скажите, где ваши родители? До сих пор в командировке?

– Да, в Лондоне.