Раздался шум, и он сделал звук потише, не отрывая глаз от безумного мелькания точек на экране. Внезапно заиграла музыка, и он с ужасом узнал первые такты — Альберт Айлер и Дон Черри. На экране появился бар Болгера. Камера, очевидно, была прикреплена к зеркалу у стойки. Помехи, обрыв съемки. Пэр Мальмстрём сидит у стойки. Помехи, обрыв. Снова Винтер, с кружкой пива в руке. Помехи, обрыв. Пэр Мальмстрём. Обрыв. Винтер. Обрыв. Джейми Робертсон. Обрыв. Винтер. Эта картинка не сразу исчезла. В трех метрах сзади стоит мужчина и улыбается. Это Викингсон. Его показывают крупным планом. Обрыв. Джефф Хиллиер. Обрыв. Улыбающийся Винтер. Карл Викингсон сидит у стойки. Винтер. Викингсон. Опять Пэр Мальмстрём. Кадры мелькают быстрее.

Потом чернота и тишина.

А потом комната. Голый мальчик сидит на стуле. В кадр входит мужчина в маске, с голым торсом, вокруг бедер кусок какой-то ткани. Глаза мальчика… Винтер смотрел на него и слышал невнятный звук, который мальчик пытался издать сквозь тряпку, которой был заткнут его рот.

Мужчина снимает маску и смотрит в камеру. Это Болгер.

Одновременно раздался голос. Но губы Болгера на пленке не шевелились, а мальчик не мог произнести ни звука.

Винтер почувствовал боль в челюсти. Он попытался открыть рот, но у него ничего не вышло. Он схватил себя за подбородок и нажал вниз, чтобы спазм прекратился. Постепенно рот открылся, и боль прошла. Осталось ощущение, будто все зубы разбиты.

Он остановил кассету и прокрутил обратно. Там было что-то про пленку. Он нажал пуск. Да, здесь. Голос звучал тихо, но уверенно. Потом Винтер послушал еще раз, глядя на экран.

В комнате был кто-то еще. Голос был похож на тот, который уже записан на пленках в полиции. Карл Викингсон. Болгер хотел показать, что Викингсон тоже был там. Они могут сравнить голоса, техники сделают вывод. Это вопрос только времени. Обычная рутина.

Винтер смотрел еще три минуты, выключил проигрыватель и быстро вышел из дома глотнуть свежего воздуха, принесенного ему ветром на вершину горы.

48

48

Все собрались дома у Винтера. Компания была тихая. Они просто чувствовали потребность побыть вместе, когда все закончилось.

Некоторые пили, но Винтер не пил. Он провел часы под душем и надеялся, что это помогло смыть пережитое.

— Но вы можете напиваться как угодно, — сказал он гостям. В комнате стояли бутылки.

Бергенхем тоже был там, с забинтованной головой. Винтер обнялся с ним, потом с Мартиной. Все обступили их малышку.

— Как ее зовут? — спросила Анета Джанали.

— Ада, — ответила Мартина.

— Аооода, — поправил Хальдерс, произнеся имя на гетеборгский лад.