– Мне стоит ее подождать? – спросил Анри. От него не ускользнуло, что теща не пригласила его сесть, и что-то подсказывало ему, что произошло это вовсе не из-за невнимательности. Она не хотела, чтобы он надолго оставался в ее доме.

– Мария, – тихо произнес мужчина, – я не могу понять, как все могло так далеко зайти. Клянусь вам, что все эти годы я пытался сделать Надин счастливой. Мне, очевидно, не совсем удалось сделать все так, как задумывалось. Но, я думаю, вы довольно хорошо меня знаете и вам известно, что я никогда – сознательно или намеренно – не сделал и не сделаю ничего, что ей повредит. Я люблю Надин. Я не хочу ее потерять.

Наконец Иснар взглянула на него. В глазах ее стояли слезы.

– Я знаю, Анри. Ты прекрасный мужчина, и я говорила это Надин снова и снова. Это беспокойство в ней… это недовольство… оно не связано с тобой. Это, наверное, просто у нее в генах. Ее отец был таким же. Он не мог быть вместе с нами как с семьей. Он всегда думал, что где-то в другом месте его ждет счастье. Он всегда находился в погоне за чем-нибудь, а за чем, по-моему, и сам точно не знал. Мне самой это по природе чуждо, но мне было суждено дважды перенести это в своей семье.

– Надин становится старше, – заметил Жоли.

– Да, и это дает мне надежду. Даже ее отец в конце концов пришел к относительной стабильности в своей жизни, и может случиться так, что и у Надин это произойдет. Дай ей немного времени. И не переставай любить ее. – Мария вытерла текущие по ее щекам слезы. – Она глубоко несчастный человек, и едва ли есть на свете что-то, что причиняет матери более сильную боль, чем видеть таким своего ребенка и быть не в силах помочь ему. Я не хотела бы, чтобы она закончила так, как я. – Она обвела рукой мрачное помещение, в котором находилась, накрытый без любви стол для завтрака, пустую чашку из-под кофе и саму себя в потрепанном банном халате. – Я никогда не хотела бы увидеть ее такой, какой ты видишь сейчас меня, сидящей здесь!

Та ясность, с которой Иснар оценила себя и свою жизнь, глубоко тронули ее зятя, и ему вдруг вспомнилась Катрин.

«Сколько же существует одиноких людей, – подумал он, – и какими же мы с Надин должны быть благодарными судьбе за то, что мы есть друг у друга… Это, ей-богу, не что-то само собой разумеющееся!»

Мысль о Катрин напомнила ему кое-что важное.

– Я дам Надин время, – сказал Анри. – Я не стану дожидаться ее здесь и не буду давить на нее.

На лице тещи появилось облегчение.

– Но я попрошу вас кое-что передать ей, – продолжил Жоли. – Скажите ей, что Катрин уезжает. Что она продает свою квартиру в Ла-Сьота и поселится на севере Франции. Ее больше не будет в нашей жизни.