Я вышла из дома, плотно прикрыв за собой дверь.

И поразилась тому, что увидела: в каждом из нескольких домов, составляющих улицу, на первых этажах горел тусклый свет. Огоньки в пустых глазницах домов выглядели невероятно, они не согревали здания, совсем напротив – лишь подчеркивали их безжизненность. Даже могилы, украшенные горящими свечами в Родительскую субботу, выглядели бы более обжитыми. Херри-бой, должно быть, обошел все дома и в каждом оставил по лампе. И в каждом поднимался на второй этаж. И поправлял покрывала. И поправлял веревки. И произносил ту же тронную речь, которую слышала я. Ты чересчур тактичен, Херри-бой. А уму тактичность противопоказана. Особенно изощренному. Быть может, поэтому «Всадниками» владеешь не ты, а я. Быть может, поэтому ты не разгадал тайну скорпионьих хвостов. А я ее разгадала. Или почти разгадала. Быть может, поэтому ты кажешься почти умалишенным.

Стараясь избегать света в окнах, я поднялась вверх по улице. Отсюда был хорошо виден весь остров, слабо освещенный лампами в домах. Только два дома были темными и безжизненными – берлога Херри-боя и остов рыбной лавки Рогира Лонгтерена. Подумав несколько секунд, я решительным шагом направилась к лавке. Может быть, сень пятнадцатого века спасет меня от ненавязчивых домогательств Херри-боя. И его такой же ненавязчивой кочерги.

Я хорошо помнила безжизненные стены рыбной лавки Рогира. Но когда ночь накрыла ее с головой, интерьер вдруг причудливо изменился. Да, я хорошо помнила стены, но я совсем забыла, что дом этот, в отличие от всех других домов, принадлежит прошлому. И оно обступило меня, стоило только мне войти. В торце дома зияла прорезь окна, но теперь она была заполнена призрачным светом – матовый купол Музея Картины заглядывал в лавку. Несколько секунд я стояла, зачарованная этим причудливым зрелищем. А потом дом вдруг ожил, наполнился тенями когда-то живших здесь людей – или мне это только показалось? Мастерская Лукаса Устрицы была наверху, на втором этаже, – сейчас о ней напоминали только стены, но дух художника все еще витал здесь, я могла в этом поклясться. Иначе как объяснить, что лавка до сих пор жива и наполнена дыханием. Шепоты и крики окружали меня со всех сторон: здесь разделывали рыбу, отчаянно торговались из-за медяков, костерили менял, прикармливали кошек и писали картины…

Не в силах справиться – с шумом в ушах? с шумом в голове? с шумом в сердце? – я села на камни. И тотчас же услышала голос Херри-боя.

– Вот я и нашел вас, Катрин…

* * *

Это было так неожиданно, что я едва сдержала крик и вскочила на ноги: из-под «катерпиллеров» полетела мелкая галька. Херри-бой стоял передо мной и улыбался. Руки он предусмотрительно спрятал за спину.