В ее взгляде промелькнуло едва заметное удивление.

– Он знал, сколько мне лет, – произнесла Кора, перебивая адвоката.

– Ага, – отозвался он, не догадываясь, о ком идет речь, и не зная, можно ли возвращаться к первоначальной теме.

Выражение ее лица говорило о том, что она пытается сосредоточиться.

– Откуда он об этом знал, если у меня не было при себе документов? Он сказал, что меня нашли на дороге, без одежды и документов, тяжело раненную, под завязку накачанную героином. А потом добавил: вам ведь еще нет двадцати. Как он мог это определить, навскидку? По моему лицу понять этого было нельзя – выглядела я ужасно. Посмотрите на мои водительские права. Мне ведь тогда пришлось сделать себе новые документы. Старые снимки остались, но в управлении их не захотели брать. Они не поверили, что это мои фотографии. Потому что я выглядела значительно старше… Он не мог знать, сколько мне лет.

Несколько секунд Кора помолчала, гладя себя пальцами по лбу и вздыхая.

– Его имя мне и правда неизвестно, – наконец произнесла она. – Он мне его не называл. Я как-то спросила его, где я. На этот вопрос он тоже не ответил. И я не знаю, где села в поезд. Проводник сказал, что мне пора выходить. При мне была бумажка, на ней было написано, куда мне ехать. И деньги были. Кто-то должен был дать таксисту адрес и деньги. Грит уверяет, что я приехала на такси.

Она еще раз вздохнула и с сожалением пожала плечами.

– Если вы обещаете помочь мне кремировать сестру и гарантируете, что Маргрет и Ахима не накажут за поддельное свидетельство и неизвестную девушку, я опишу вам внешность врача. Больше я ничего сделать не могу. Итак, вы обещаете?

Эберхард кивнул и полчаса спустя говорил в телефонную трубку:

– Не знаю, что об этом и думать, господин Гровиан. Кора Бендер стоит на своем. К ней приходил только врач и изредка медсестра. Палата представляла собой крохотную комнатушку, так она сказала. Без окон, места хватало только для кровати и медицинских приборов. Мне показалось, что это очень похоже на кладовку.

А затем он пересказал устный портрет врача. Когда Эберхард закончил, в телефоне воцарилось молчание.

– Господин Гровиан? – позвал адвокат.

– Да, я на связи, – прозвучал голос. – Просто… – Несколько секунд тишины. – Господи, – недоуменно произнес Рудольф Гровиан, – это ведь исключено. Это же… Сколько там километров? Не меньше семисот. Это невозможно.

Вот уже полчаса Кора сидела рядом с ним в машине. В начале поездки Рудольф Гровиан пытался подготовить ее к очной ставке. Объяснил, куда они едут и зачем. Предварительно договорившись с адвокатом, судьей, профессором Бурте и Эберхардом Браунингом, он трижды проинструктировал Кору, что она должна говорить.