— Значит, фармацевтическая промышленность — это пасть чудовища?
— Именно. И мы должны остеречься, потому что нас ждет неизбежная расплата.
Последние слова он произнес хриплым голосом, округлив глаза в притворном страхе. Анника рассмеялась.
— Значит, вас накажет Немезида? — сказала она, и улыбка Бернарда Торелла стала еще шире. На щеках образовались симпатичные ямочки, глаза немного потемнели. Анника заглянула в них и вздрогнула.
— Так вы знаете о Немезиде? — спросил Торелл и сделал шаг вперед.
— Да, это богиня возмездия и название пьесы Альфреда Нобеля.
Он тряхнул головой и улыбнулся, снова показав свои безупречные зубы.
— Немногие знают, — сказал он, — что Альфред Нобель очень сильно интересовался историей Беатриче Ченчи.
Он стоял так близко, что у Анники закружилась голова.
— Она была красивой женщиной, но смерть ее была ужасна, — сказала Анника, понимая, что голос ее звучит, пожалуй, слишком нежно. Еще немного, и она сорвется на фальцет.
Не отрывая взгляда от Анники, Торелл сунул руки в карманы и расправил плечи.
Господи, как же он красив, подумала Анника.
— Она была так молода, — сказал он, — и так прекрасна…
Аннике казалось, что Торелл физически ласкает ее.
— Я знаю. — Анника едва дышала. — Она была невыразимо хороша. У Эббы, моей соседки, висит в гостиной ее портрет…
Наступило неловкое молчание. Бернард Торелл уставился на Аннику, блеск в глазах потускнел и исчез.
— Это не портрет ли работы Гвидо Рени?
Анника покопалась в памяти. Не упоминала ли Эбба, кто автор картины?
— Не знаю, но могу спросить, — смущенно улыбнулась она и сделала шаг назад.