(
показало ему кино, фильм ужасов, как один из тех фильмов с Франкенштейном или Человеком-волком, которые иногда показывают на утренних сеансах в «Бижу», «Жемчужине» или «Аладдине». Конечно же, только так, и не иначе. Он сам себя напугал! Ну и осел!
Он даже успел нервно хохотнуть, смеясь над яркими фантазиями собственного воображения, прежде чем из-под крыльца появились изъязвленные руки, с безумной яростью хватаясь за розовые кусты, подтягиваясь за них, обрывая, оставляя капельки крови.
Эдди закричал.
Прокаженный выползал из-под крыльца. На нем был клоунский наряд, теперь Эдди это видел, клоунский наряд с большими оранжевыми пуговицами. Прокаженный увидел Эдди и ухмыльнулся. Челюсть отпала, вывалился язык. Эдди закричал снова, но кто мог расслышать голос задыхающегося мальчишки в шуме тепловозного двигателя на грузовом дворе. Язык прокаженного не просто вывалился изо рта – длиной не меньше трех футов, он раскатывался, как пожарный шланг. Его конец, тяжелый, как наконечник стрелы, упал на землю. Пена, густо-липкая и желтоватая, стекала с него. На нем копошились насекомые.
Розовые кусты, которые покрывала весенняя зелень, когда Эдди продирался сквозь них, теперь почернели, от прикосновений и близости прокаженного.
– Я тебе отсосу, – прошептал прокаженный, поднимаясь на ноги.
Эдди помчался к своему велосипеду. Гонка повторялась, только теперь к ней примешивалась ирреальность кошмарного сна, в котором ты можешь двигаться лишь невероятно медленно, независимо от того, как быстро ты пытаешься бежать… и в этих снах ты всегда слышишь или чувствуешь, как что-то, какое-то Оно, настигает тебя. И всегда ощущаешь его зловонное дыхание, как ощущал Эдди те минуты.
На мгновение неистовая надежда охватила его: возможно, эта реальность – кошмарный сон. Возможно, он проснется в своей кровати, весь в поту, дрожа, может, плача… но живой. И в безопасности. Он тут же оттолкнул эту мысль. Ее привлекательность несла с собой смерть, вера в нее могла оказаться роковой.
Он не попытался сразу оседлать велосипед. Побежал с ним, низко наклонив голову, держась за руль. Чувствовал, что тонет, но не в воде – просто грудь не впускала в себя воздух.
– Я тебе отсосу, – вновь прошептал прокаженный. – Возвращайся в любое время, Эдди. Приводи друзей.
Гниющие пальцы, казалось, прошлись по его шее, но, возможно, ее коснулась лишь болтающаяся паутина из-под крыльца, повисшая на волосах. Эдди вскочил на велосипед и лихорадочно закрутил педали, не думая о том, что дыхательные пути окончательно перекрыты, не думая об астме, не оглядываясь. Оглянуться он решился только у самого дома, и, разумеется, когда оглянулся, не увидел никого, кроме двух мальчишек, которые шли в парк, чтобы поиграть в мяч.