– О господи! – воскликнула Эмили. Тушь текла у нее по щекам. Она немного успокоилась и засмеялась. – Я совсем забрызгала тебя своими соплями. Прости. Веду себя просто отвратительно.

– Ничуть, – заверил подругу Эдмундс, хотя в ее словах была доля правды. – Лейла уже вывалила свою еду мне на рубашку, – сказал он, показывая на пятно, хотя в действительности подозревал, что его тоже оставила Бакстер.

Эмили вытерла глаза, увидела на деревянной стене за его спиной несколько листов бумаги с написанными на них обрывками мыслей и прочла:

– «Для него это нечто большее».

– Ну да… – ответил Эдмундс и сорвал страницу, пытаясь разобрать собственный почерк. – «Кукла», «Наживка»… Зачем высекать именно эти слова на груди убийц и их жертв?

– Может, в знак преданности? – предположила Бакстер, все еще хлюпая носом. – Может, это что-то вроде проверки?

– Я уверен, что его последователи именно так это и воспринимают – как символ единства, принадлежности к общему делу, но я никак не могу избавиться от ощущения, что это значит что-то очень важное и для самого… Азазеля, – это имя он произнес с явной неохотой. – Важное и глубоко личное.

Он немного поколебался и продолжил:

– Знаешь, Бакстер, мне кажется, вы не сможете ему помешать.

– Вот спасибо! Невысокого же ты о нас мнения.

– Дело в том, что… – на его лице отразилась озабоченность. – Подумай, сколько усилий надо было приложить, чтобы уговорить Гленна Арнольдса пришить к собственной спине другого человека, постепенно опутывая его паутиной лжи и систематически подменяя лекарства. Точно так же пришлось обрабатывать и всех остальных. Это даже не мания… Преступником движет цель, которую он считает поистине великой… и это меня пугает.

Десять минут спустя, выпив чашечку кофе, Бакстер с пакетом подарков в руке направилась к выходу.

– Ой, чуть не забыл, – сказал Эдмундс, скрылся в холле, вернулся с белым конвертом и сунул его в пакет, – боюсь, это в последний раз. Послушай, Бакстер…

– Сделать тебе одолжение и не вскрывать его? – перебила она Эдмундса, заранее зная, что он опять будет говорить, как нехорошо они поступают, следя за Томасом.

Эдмундс кивнул.

– С Рождеством тебя, – сказала она, чмокнула его в щеку и скрылась в ночи.

Когда Эмили вернулась, дома никого не было. У нее совсем вылетело из головы, что Томас отправился на одну из многочисленных вечеринок с участием его клиентов и коллег. Она поставила пакет с подарками под елку и медленно осознала две вещи. Во-первых, в их гостиной стоит елка, значит, ее поставил Томас. Во-вторых, из-за всей этой свистопляски она не купила ему ни единого подарка.