Мне хочется ей поведать, и как я врала о своем состоянии, и как прятала свою беременность под огромными рубахами и джемперами. И я прекрасно знаю, что она все это выслушает.
64
64
Суббота, 28 апреля 2012 года
Эмма
Эмма– Поначалу я даже не могла в это поверить. Я все говорила себе, что невозможно залететь от одного только раза. Убеждала себя, что месячные в моем возрасте могут идти как попало – так, во всяком случае, уверяли в девчоночьих журналах все колонки с советами. То я говорила себе, что неправильно посчитала недели, то – что набираю в весе, потому что ем слишком много сладкого. И что какое-то странное трепетание у меня в животе – из-за волнения перед экзаменами. Однако мое тело готовило мне совсем иное объяснение.
– Боже мой, Эмма… – вздыхает Кейт, склонив голову набок.
– Когда меня начало подташнивать, я думала, что съела что-то не то. У моей матери такое бывало, и мне доводилось наблюдать это за ней. Однако лучше мне не становилось, и почти каждое утро меня рвало. Я при этом открывала в ванной краны, чтобы никто меня не слышал, и опрыскивала все вокруг дезодорантом, чтобы никто не унюхал моей срамоты.
Я поворачиваюсь к Кейт. Мне необходимо, чтобы она поняла, что я вовсе не была глупенькой девочкой. Я оставалась еще несведуща насчет мальчишек и секса, но глупой я не была.
– Я понимаю, что в это трудно кому-то поверить – особенно теперь, когда о сексе говорят повсюду, – но тогда, хоть я и поняла наконец, что происходит, я считала, что могу от этого избавиться, просто очень сильно этого пожелав. Я даже не рассматривала вариант сделать аборт или пить джин в горячей ванне. Подобное бы означало для меня признать, что это существует на самом деле. Я верила, что смогу с этим справиться одной лишь силой мысли. Что я обязательно поправлюсь, словно после самой обычной болезни. Я даже полностью не разобралась, что к чему, когда ребенок уже должен был родиться. Этого просто не должно было быть.
Кейт чуть подвигается на соседнем сиденье и, порывшись в сумочке в поисках платка, подает его мне. Я и не заметила, что плачу.
– Но, Эмма, – говорит она, – как же никто не заметил, что происходит? Ведь это же настолько очевидно.
– Так вот, не заметили. Я не дала им это сделать. Я вела двойную жизнь: Эммы-школьницы и Эммы – девушки, влипшей в беду. Понятно, что это не могло долго продолжаться. Правда уже вовсю колотилась в дверь, требуя, чтобы о ней все узнали, – словно сумасшедшая, запертая на чердаке. Подозреваю, со мной и происходило нечто вроде сумасшествия.
– Да ведь и впрямь можно свихнуться от таких переживаний. Как же вы с этим справились?