– С позволения суда, – ответил мистер Максон, прежде чем Либби успела сказать хоть слово, – мы просим короткой отсрочки, поскольку ожидаем…

Судья Браун прервал того внушительным громким вздохом, переросшим в стон, когда он принялся потирать свои короткие седые волосы.

– Все мы чего-то ожидаем, адвокат. Лично я провел всю жизнь в ожидании процесса, избавленного от ненужных задержек. – Старые глаза вперились в мистера Максона. – И ожидаю этого до сих пор.

– Да, ваша честь, – выпалил мистер Максон, чья нервозность все возрастала под этим древним взглядом с судейского места. – Если вы только позволите мне объяснить…

В этот самый миг раздался легкий хлопок закрывающихся входных дверей, и мистер Максон обернулся вместе с остальными взглянуть на пришельца, произведшего этот звук.

Даже на расстоянии я смог понять, что это явно Кларенс Дэрроу, поскольку он совершенно соответствовал Маркусову описанию. В отличие от адвоката Максона, одежда мистера Дэрроу была самой обычной – незамысловатый светло-коричневый костюм и белая рубашка с простым галстуком, небрежно повязанным на шее, – и выглядела так, будто он спал в ней в поезде. Этот облик, хоть и не настолько неаккуратный, каким он стал впоследствии (мистер Дэрроу только начал внедрять неряшливый вид как один из своих фирменных знаков), все равно существенно отличался от внешности прочих судейских, равно как и походка: шел он медленно, сгорбившись, будто вприпрыжку, что было особенно заметно с учетом его немалых габаритов. Волосы его, как и говорил Маркус, были непричесаны, одна из прядей свисала на лоб. Лицо, естественно, еще не настолько покрылось морщинами, каким будет во дни его большей славы, но все равно казалось изможденным и грубым; глаза же оказались того светлого оттенка и с тем же печальным, ищущим выражением, которое в будущем тоже станет легендарным. Мягкие губы морщились и вполне соответствовали паре больших кругов под глазами, своим видом будто говоря о дорогой цене мудрости, приобретенной путем слишком близкого соприкосновения с людской бесчеловечностью к ближним своим. Идя по центральному проходу, мистер Дэрроу всматривался в толпу твердым и решительным взглядом, отличавшимся от взгляда судьи Брауна, но производившим не меньший эффект: когда он дошел до ограждения, на нем сосредоточились глаза всех присутствующих в комнате.

Само собой, то было представление – но я побывал во множестве залов суда, и нынешнее было одним из лучших, что я видел, – и достаточно хорошим, чтобы моментально дать мне понять: мы в еще большей опасности, нежели предполагали.