– Врешь.

Огромный негр пнул голубя ногой. Псина попытался прикрыть рукой лицо, но голубиный коготь оцарапал его ладонь, и взъерошенные перья расчертили воздух, точно иглы, зашивающие ткань.

– Все в Виктори знают Себастьяна.

Внезапно в отсыревшем и сердитом содержимом черепа бродяги появилась мысль.

– Парни, вы из полиции?

Никто не ответил на вопрос.

– А вот еще один.

Чернокожий посмотрел на говорившего – рыхлого рыжего парня в мятой одежде и с печальными зелеными глазами. Перед его правым мокасином лежала расплющенная птица, похожая на мученика.

– Неплохо, – сказал негр.

– Я старался.

За долгие годы Псина видел много мертвых голубей на улицах Виктори.

Чернокожий натянул на свои огромные руки перчатки, наклонился и поднял мертвую птицу.

– Ты, наверное, проголодался? – спросил он, не спуская глаз с бродяги.

– Да пошел ты, ниггер!

В руках двух мужчин, стоявших за азиатом, материализовались пистолеты, а чернолицый здоровяк с трупом голубя в руках двинулся в сторону Псины.

– Белые бродяги ведут себя хуже всех, – заметил рыжий, разглядывая заусенец на пальце. – Я предпочитаю черных.

– И я, – поддержал его азиат с рябым лицом. – Как думаешь, почему?

– Ну… черный парень, ставший бездомным, принимает свое новое положение. Он смотрит на собственную жизнь и говорит: «Эта страна угоняла в рабство, заковывала в цепи и заставляла работать мой народ. Теперь я свободен и отказываюсь на нее пахать. Эта страна мне должна – за годы угнетения, дерьмовые места в автобусах и тысячу других несправедливостей, – и я буду всю жизнь собирать долги».

– Возмещение убытков?

– Вот именно. Но бездомный белый парень – совсем другое дело. Тут ни о каких убытках не может быть речи. Родители думали, что он пойдет в колледж, и он так и сделал. Может быть, даже степень получил. Но вот он сидит на улице, напивается, гадит в штаны и думает: «И как я оказался среди этих ниггеров?»