Она подняла светлый взгляд на полицейских.

– Мы с мужем обсуждали это между собой, но, к сожалению, Люк тихонько спустился из детской и все слышал. Ему… Ему было двенадцать. Я потом всю жизнь упрекала себя… Люк и тогда уже был замкнутым, одиноким, хотя и очень умным и одаренным мальчиком. Он обожал читать, особенно детективы: запершись у себя в комнате, мог за неделю проглотить не одну книгу. В двенадцать лет, вы понимаете? Истории преступлений буквально завораживали его. И он хорошо учился, только был… необщительным, нелюдимым, всегда сидел за последней партой. Его тревожило, что он не знает, откуда взялся, кто были его родители, почему они его бросили. В предподростковом возрасте он стал неуправляемым, настоящим холериком, вечно настроенным против нас. Когда он случайно подслушал наш разговор, все только обострилось. Он стал хуже учиться, еще больше замкнулся в себе и начал совершать странные поступки.

– Например?

– Причинял себе боль, бил себя кулаком, не мог видеть в зеркале свое отражение. В один прекрасный день он перестал смотреть на меня, как будто я была ему отвратительна. Вот тогда он и уничтожил свои фотографии. Все без исключения. Он гримировался, красился, носил страшные маски. Как будто в него вселилась какая-то темная сила. Мы утратили власть над ним. Однажды он исчез на три дня, его привели жандармы: он прятался в лесу. Он больше не хотел жить с нами. Это стало невыносимо. Я… Я собиралась проконсультироваться с психологом, но для моего мужа об этом не могло быть и речи. Нам посоветовали интернат Рош-Нуар, заведение имело серьезную репутацию и якобы справлялось со сложными случаями. Мы отправили его туда в четырнадцать лет. Поразительно, но это как будто сработало. Ему не делали замечаний, он посещал занятия. Но через несколько месяцев сбежал. Жандармы долго искали его, но на этот раз не нашли. Это оказалось тем более сложно, что у них не было его фотографии.

Вик нахмурился:

– Даже из личного дела в Рош-Нуар? Его ведь там фотографировали, верно?

– Готовясь к побегу, Люк прихватил все, даже свое личное дело. Вероятно, он сумел пробраться в канцелярию. Он все предусмотрел, ничего не упустил. Забрал даже мешок с бельем, в шкафу не было его вещей. Он действительно хотел исчезнуть.

Вик и Вадим подумали о нападении на сторожа. Через тридцать лет Тома вернулся, чтобы раз и навсегда уничтожить все, что могло связывать его с ним самим. Без личных дел нет ни Джинсона, ни Дельпьера, никаких связей, только память. Кража у Морганов, данные стерты, Мориарти приступил к генеральной уборке. Однако Вик не понимал, для чего он принес книги Мирора с пятном крови внутри. Может, в глубине души он желал, чтобы его обнаружили? Хотел сдаться?