Потому что теперь я знаю: паузы, которые слышала мама, не имели никакого отношения к вздохам. Это был звук сигаретных затяжек.
А это означает, что она говорила не с Лайзой.
Она говорила с Сэм.
Любопытная и пытливая Сэм. Которая знает намного больше, чем показывает. Она все знала все это время. Вот почему она так заявилась. Не чтобы поговорить со мной, а исключительно ради денег.
Она пытается выяснить о «Сосновом коттедже» любые подробности.
И о том, что я там делала.
Нажав на кнопку отбоя, я опускаю окно и подставляю лицо острому воздуху Среднего Запада, рвущемуся мне навстречу. Нога давит на педаль газа, руки все сильнее стискивают руль. Стрелка спидометра ползет вправо, преодолевая отметку в семьдесят, затем в семьдесят пять миль и заигрывает с восемьюдесятью.
Но с какой бы скоростью я ни ехала, это не помогает. Я по-прежнему чувствую себя как муха, барахтающаяся в сплетенной Сэм паутине. И понимаю, что вырваться из нее можно только двумя способами – либо сражаться, либо бежать.
Я знаю, что лучше.
Вернувшись в отель, я звоню в авиакомпанию и бронирую билет на другой рейс. В восемь часов вечера из Чикаго в Нью-Йорк вылетает самолет, и мне нужно быть на его борту.
Джефф, вполне естественно, не понимает, почему мне так неожиданно приспичило вернуться в Нью-Йорк. Пока я заталкиваю в чемодан одежду, он засыпает меня вопросами. На каждый из них я отвечаю дважды: первый раз лгу вслух, второй говорю правду, но уже про себя.
– Это как-то связано с Сэм?
– Нет.
– Куинси, что-то случилось?
– Пока нет.