Я сказал:

— Риталин может иметь отношение к ее фантазиям насчет проблемных детей. Если у нее самой были проблемы с обучением, возможно, она представляет себя в роли учителя. Кроме того, это лекарство помогает бороться с лишним весом, если не бояться побочек. И антигистамины тоже. А по части пищевых расстройств ей есть с кого брать пример.

— С кого?

Я бросил взгляд на Майло. Тот кивнул. Я описал борьбу Келли Вандер с анорексией.

— Яблочко от яблони недалеко падает, — сказал Фокс. — Когда встречался с ней, я об этом не задумывался. На Вестсайде половина девок на скелеты смахивает… Ага, точно, тогда все сходится.

— Ну хорошо, — сказал Рид, — она недокормленная прошмандовка. И при чем тут Хак?

— Я к тому все и веду, Моисей. Она врет и, возможно, употребляет наркотики. Это значит, у нее психологические проблемы, ага? Возможно, это объясняет то, что я нашел у нее в мусорке: фотографию ее отца, мачехи и брата в рамке, всю изрезанную, с разбитым стеклом. — Он вскинул стакан с водой, словно провозглашая тост. — Она выкинула свою семью в помойку, ребята. Буквально!

— Отец и сын в черных галстуках, мама в красном платье? — спросил я.

— Она самая.

— Это фото стояло у нее на журнальном столике. Она нарочно привлекла к нему наше внимание. «Это мой брат Келвин. Он такой талантливый!»

— Ну так вот, талантливый брат потерял лицо, — сказал Фокс. — Буквально. Очаровательное личико изрезано на конфетти, как будто его бритвой кромсали. И вдобавок чертова фотка была завернута в туалетную бумагу. Не хотел бы испортить вам аппетит, но туалетная бумага была использованная. Не зря говорят, что работа у нас грязная!

— Эту фотку выставили напоказ специально для нас, — сказал Майло. — Дружная семья, типа.

— А теперь она ей больше не нужна, — сказал Рид. — Потому что… Господи! А ведь про Вандеров уже две недели ни слуху, ни духу…

Фокс потянулся за новой чапати.

— Постойте, это еще не всё! Позвоните прямо сейчас и получите настоящий японский нож и автоматическую фиговину в придачу. Поскольку эта лживая халявщица нравилась мне все меньше, я решил последить за ней еще. В первый день она занималась обычными делами богатенькой девицы: шопинг, массаж, опять шопинг. Несколько легкомысленно для человека, который так переживает из-за своих родных. Второй день начался примерно так же. Дорогой универмаг, прогулка по торговому центру, заходит в ювелирный «Тиффани», «Джудит Рипка», покупает темные очки в «Порше дизайн». Потом проезжает два квартала — лос-анджелесские девушки пешком не ходят — до офисного здания на углу Уилшира и Канона. Судя по указателю в вестибюле, там сидит адвокатская контора, которой пользуется папочка. Часть тех мужиков, которых Симона передо мной поливала, а теперь, значит, пришла их навестить. Я сажусь напротив, жду, когда она выйдет. Выходит она — и садится не в свою «бэху», а пассажиркой в «мерс», за рулем мужик какой-то. Они поехали прямиком в отель «Пенинсула», и приятель Симоны дал швейцару на лапу достаточно, чтобы бросить машину прямо у входа. Два часа спустя оба выходят все такие расслабленные и натрахавшиеся. А я тем временем пробил «мерс» по своим каналам — только не спрашивайте по каким, ладно?