– И когда ты об этом узнал?

– Пару часов назад.

– И ты собирался мне сказать…

– Всего лишь поделиться, Джон. У тебя было много работы.

– Ну да, оно так… О’кей, по всей видимости, это меняет ситуацию, – сказал Нгуен, играя со своим галстуком. – Ладно… хорошо… Хотя, в сущности, это не меняет общего темпа моего натиска… Это все, что мне нужно знать?

– Да, Джон. Как там Лоуч, обвыкается в тюрьме?

Нгуен надул губы и стряхнул с лацкана невидимую соринку.

– Безутешные слезы. Постоянные словесные оскорбления и унижения от здешних уголовников. Порядочному немолодому гражданину здесь, дескать, каждый день как месяц. В это я, собственно, могу поверить, хотя он все же не престарелый инвалид. Потому я и определил его на усиленный режим. Ты можешь себе представить, как долго он продержится в общей массе? А вот мадам Депау, согласно моему источнику в Линвуде, держится совсем неплохо. В «строгач» она не попала, но уже зарекомендовала себя в банде синих роб[63]. И даже пользуется там популярностью.

– Наверное, учит жизни молодых, – пошутил я.

– Да поможет нам Бог, – сказал Нгуен. – Ну ладно, давайте пообсуждаем стратегию мистера Нытика.

* * *

Через одностороннее зеркало я наблюдал, как Майло и Нгуен заходят в комнату и усаживаются напротив Лоуча и его защитника – выпускника Йеля, судебного адвоката из Беверли-Хиллс Фахриза Мофти-заде («зовите меня просто Флип»).

Майло в порядке подготовки позвонил Эрлу Коэну и запросил сведения и насчет него, и насчет защитницы Энид Депау – выпускницы Колумбийской адвокатуры, чья безупречная карьера преодолела экзотичность даже такого имени, как Шивон Маларки.

Коэн навел справки и оперативно доложил:

– Она умна, но, как правило, идет широким ходом и пропускает детали. Он как раз хорош в деталях, но иногда становится излишне самоуверен. Общий балл – пять с минусом. Ваши подозреваемые могли сделать выбор и хуже.

На встречу Мофти-заде явился в костюме индпошива с угольно-коричневой оторочкой и золочеными пуговицами, а также в сорочке со стоячим воротничком такой белизны, что даже девственный снег в сравнении показался бы грязным. А еще на нем сиял жаккардовый галстук такого великолепия, что мушкетики на красном лоскутке Нгуена, казалось, стыдливо поникли.

Его клиент сидел, сгорбившись, в не по размеру большой оранжевой робе – цвет заключенных, отличающихся буйным нравом или неуживчивостью среди общей массы. Лишение свободы сказалось на лице Лоуча, сделав его морщинистым и землисто-серым; отяжелило веки, лишило блеска волосы и скруглило плечи. Ковыряя заусенцы, он нервно качал ногой. На сходство с Кэри Грантом уже ни намека. В лучшем случае актеришка мелкого пошиба, играющий роли пьяниц и попрошаек.