Между тем вокруг меня было много других женщин, которые отказались от своих юношеских мечтаний и целей, чтобы реализовать себя в обслуживании, на кухне и в детской. Материнская самоотдача постоянно сталкивалась с моими эгоистическими стремлениями к успеху в других областях жизни, и, хотя я изо всех сил пыталась, мне так и не удалось стать идеальной матерью, соответствующей ожиданиям других, – такой матерью, какой, как мне тогда казалось, я сама мечтала быть. Одновременно я постоянно наблюдала мужчин с теми же недостатками, которые терзали и меня, – при этом они вовсе не считали себя плохими отцами.

Сердечные отношения, установившиеся между Адамом и Стеллой, поначалу меня очень радовали. Стелла была папиной дочкой. Я могла прийти домой поздно, когда голова забита статьями закона и прецедентами, и застать их уютно устроившимися в окружении подушек и читающими сказку на ночь. На всех перекрестках своей маленькой жизни Стелла держала папу за руку. Все было как в сказках Астрид Линдгрен, и по утрам мое сердце подпрыгивало от счастья, когда маленькие ножки нашей доченьки топали по полу спальни в направлении нашей кровати.

Изменения подкрались незаметно. Не могу сказать, когда все началось, но то, от чего раньше теплело в груди, теперь вызывало холодок, бегущий по спине. Многое меня стало раздражать. Когда кто-либо указывал мне на то, какой Адам потрясающий отец и какие чудесные у него со Стеллой отношения, я уже не испытывала гордости, а чувствовала себя чужой. Когда Адам подробно и в красках описывал свой очередной сказочный день, проведенный вместе со Стеллой, во мне пробуждались вина, стыд и зависть.

Мы довольно рано заговорили о прибавлении. Понятно, что наше желание иметь еще одного ребенка происходило из-за смутного разочарования, о котором никто из нас никогда не решился бы говорить вслух. Семейная жизнь сложилась не так, как мы надеялись. И я уверяла себя, вопреки логике и здравому смыслу, что мои отношения со Стеллой улучшатся, если у нее появится братик или сестричка.

Больше года мы прилагали все усилия, чтобы я забеременела. Мы никогда не говорили о том, почему у нас ничего не получается. Подозреваю, что из взаимного, но неверно понятого уважения. Рано или поздно тест покажет положительный результат, а пока нам оставалось делать то, что было в наших силах, и – в случае Адама – молить Бога о помощи.

На Вальборг[40], когда Стелле было четыре года, мы наконец-то решились поговорить. Мы лежали в постели, и весь мир закружился перед глазами, едва я открыла глаза. Запах гари проникал до самого нутра.