Я смотрю на него. Мое сердце – как большая пульсирующая рана. Что я сделала со своей семьей?

– Не знаю, – отвечаю я. – Это может занять от пяти минут до нескольких часов.

Адам растерянно оглядывается:

– Ничего не понимаю. Так это Амина…

Я прикладываю к его губам палец.

– Я люблю тебя, – шепчу я и беру его за руку.

Адам и Стелла для меня все. Я знаю, что Стелла и я для него тоже – все.

– И я люблю тебя, – шепчет он в ответ.

Я держу его за руку. Нет, я обхватываю ее, цепляюсь за нее.

Мне придется все рассказать.

111

111

Долгое время я боялась, что Адам все раскроет. Он не дал бы мне довести до конца мой план, если бы знал, как все обстоит на самом деле. Уже одно то, что он спрятал окровавленную блузку, а затем солгал полиции относительно того, когда Стелла вернулась домой, было совершенно невероятно. Больше ему точно ничего знать не надо.

Еще в субботу у него появились подозрения насчет Амины. После обеда с ее родителями он стал намекать, что Амина лжет по поводу того, что была в пятницу вечером со Стеллой. Мне пришлось еще более тщательно заметать следы.

Когда в субботу вечером мы вернулись из полицейского участка, я осталась на улице, чтобы поговорить с Микаэлем, подвозившим нас домой. Он ожидал, что Стеллу вскоре отпустят, но я прочла сообщения в ее телефоне и подозревала, что ситуация гораздо сложнее, чем мы предполагаем. В ожидании вестей я намекнула Адаму, что Стелле нужно алиби. Многого я не могла сообщить – он не должен был догадаться, что мне известно куда больше, чем я ему рассказываю, но я дала понять, что он, и только он мог бы выгородить Стеллу, заявив, что она пришла домой куда раньше, чем это было на самом деле. Ясное дело, я и сама могла солгать полиции, чтобы создать Стелле алиби. Однако слова Адама прозвучали бы куда весомее. Кто решится подвергнуть сомнениям слова пастора, всю жизнь боровшегося за правду?

Кроме того, мне не хотелось выступать в качестве свидетельницы. Солгать перед судом – не такая уж сенсационная вещь, учитывая все остальное, что я уже сделала. Моя профессиональная честь все равно загублена. Но для меня было важно следить за процессом с мест для слушателей. Я хотела видеть все от начала до конца. Вероятно, это называется «потребностью в контроле».

В ту субботнюю ночь я была абсолютно не в состоянии заснуть, мысли носились в голове, как пущенные в галоп лошади, но через несколько часов я заметила, что Адам уже клюет носом на своем стуле. Несколько раз он мигнул, голова упала на плечо – а я сидела неподвижно, не издавая ни звука, пока из его горла не вырвался громкий храп.