В репортаже говорится о том, что полиция арестовала местного жителя, риверсендского подростка, и, видимо, вечером предъявит ему обвинение в убийстве двух немецких туристок. Ни слова об Алене Ньюкирке, ни слова о Лиаме Блонде, ни слова о схватке в гостинице «Коммерсант». В основном перечисляются разрозненные, вырванные из контекста факты, остальное – пересказ событий дня по-другому. Вновь Мартин и Мэнди, захваченные бурей фотовспышек, закадровый голос снимает с Мэнди всяческую вину. Однако в конце, перед финальным росчерком репортера, не обходится без подколки: «Полагаем, от полиции утаивали жизненно важную информацию, что оттянуло сегодняшний арест».

Час спустя, когда появляется Мэнди, Мартин еще сидит в полицейском участке. Она выглядит бледной, измученной. Прижимает к себе Лиама, успокаивающе воркует над ним, хотя он и так спит. Потом Мэнди поворачивается к Мартину, в ее взгляде никакого притворства, никакой попытки возвести между ними стену, только боль и облегчение.

– Мартин, – шепчет она, беря его за руки. – Спасибо тебе. Спасибо огромное. – И вдруг улыбается так искренне и простодушно, что у Мартина перехватывает дыхание. – Сегодня мне нужно побыть с малышом, но заходи к нам завтра. Обещай, что заглянешь.

– Конечно, если ты не против.

Еще одна улыбка, новый лучик света для его души.

– Разумеется, не против. – И, продолжая прижимать к себе сына, чмокает Мартина в щеку.

С его плеч словно сваливается тяжелый груз. Впервые за очень долгое время он чувствует надежду на лучшее.

Мартин собирается проводить Мэнди домой, но в участок входит Джек Гофинг. Лицо у него озабоченное. Вечер еще не закончен.

Глава 20. Расхитители гробниц

Глава 20. Расхитители гробниц

Гофинг дожидается, пока Мэнди с Лиамом в сопровождении констебля Гриди выйдут за дверь, и только после этого заговаривает. В его низком голосе слышится волнение.

– Тот телефонный номер, Мартин. Он отключен, но я добыл риверсендский адрес. Хей-роуд. Зарегистрировано на некого Эйвери Фостера.

– Это владелец пивной.

– Откуда ты знаешь?

– Его имя и фамилия написаны над входом в «Коммерсант». Табличка с лицензией.

– Он вроде мертв, да?

– Угу. Самоубийство. Полгода назад.

– Твою мать! – Гофинг разочарованно вздыхает. – Тогда он нам не слишком поможет. Проклятье!

– Послушай, Джек. Возможно, еще не все потеряно. – Мартин рассказывает о своем первом посещение «Коммерсанта» и закрытой двери в конце коридора, на которой золотой краской написано «Только для персонала». – Может, заглянем?

– Непременно.