– Но ты – история. Воспользуйся этим, дай интервью. Спасение ждать не заставит!

– Сгинь, сделай одолжение. – Даже не дав себе труда поднять голос, Мартин захлопывает дверь прямо перед носом телегиены.

Когда Мартин выходит из душа, раздается второй стук в дверь.

– Мартин? Ты там? Мартин?

Джек Гофинг.

Мартин впускает его в номер, заодно обшаривая взглядом стоянку: нет ли представителей СМИ.

– Не волнуйся, там чисто, – говорит Гофинг. – Я сказал им, что Монтифор собирается устроить пресс-конференцию. Все сразу бросились к полицейскому участку.

– А он действительно ее даст?

– Конечно, рано или поздно. – Гофинг улыбается. – Они поймали своего убийцу. Теперь хотят почестей.

Мартин тоже улыбается. Оба чувствуют, как постепенно сближаются.

– Заканчивай одеваться, – говорит Гофинг. – Я выйду покурить.

Снаружи бо́льшая часть жара от нагретых капотов и асфальта ушла в ясное ночное небо, но утро уже такое яркое, что Мартину приходится надеть темные очки. Он чувствует мощь солнца голой кожей рук. Опять адски жаркий денек.

– Новости есть?

– Полно. Вчера ночью я позвонил нашим людям в Кабуле. Утром они отзвонились. Буквально только что разговаривал с ними по телефону. – Гофинг с явным наслаждением затягивается сигаретой. – Представляешь? Эйвери Фостер и Джулиан Флинт в Афганистане были не просто знакомы. Фостер его лечил. Он был армейским капелланом и дипломированным психологом. Вот кто дал добро на возвращение Флинта в строй после того, как тот побывал у талибов в плену.

– Кажется, Джек, я начинаю понимать, что к чему. Фостер почувствовал себя в ответе за то, что Флинт убил тех женщин и детей.

– Я тоже так думаю. Не знаю, он или не он помог Флинту сбежать из Афганистана и вернуться в Австралию, но одно сомнению не подлежит. Именно Фостер помог Флинту надеть личину священника и получить место в Беллингтоне.

– Уверен?

– Да, я пообщался с епископом из Олбери. Он говорит, что Фостер, бывший капеллан, всячески ручался за Свифта и ратовал за то, чтобы его назначили на это место.

– Ты даром времени не терял.