– О Андреас. – Мефистофель медленно покачал головой. – Я никогда не имел в виду… Не в этом смысл моей истории. Я говорил о том, что лучшая месть – это жить хорошо. А насчет замаранных рук – это просто сценические байки. Ничего буквального. Мои руки обычно перепачканы машинным маслом, когда я мастерю новые механизмы. А не кровью невинных.

– «Невинных»? Разве вы не слышали? Ни один из них не был невинным! – Андреас покачал головой. – В каком мире я жил, когда убили мою любовь? Меня поддерживала только мысль о мести, заставить их заплатить. Мои руки замараны не более, чем у тех, кто пользуется хорошей репутацией в обществе. Сколько еще людей они погубили и тем не менее разгуливают на свободе? Сколько жизней разрушили из прихоти?

По толпе пронесся шепот. Из-за Томаса я забыла о публике, которая ловила каждое мгновение происходящего. Я сосредоточилась на двух вещах: ровном барабанном бое своего сердца и осознании того, что я тысячу раз брошусь в бой и тысячу раз умру, прежде чем позволю причинить малейший вред моей любви. Скоро Андреас разыграет свое эффектное представление, тем более что весь его план уже на виду.

– Но… вы же не убили тех мужчин, – сказала я, подбираясь ближе. – Вы убили их дочерей и миссис Прескотт.

Андреас мельком глянул на меня.

– Я нанес им удар в самое уязвимое место. Как только каждый из этих мужчин потеряет все, что любил, справедливость восторжествует. Оставить Прескотта и лорда Креншо в живых – это лучшая пытка для них. Пусть доживают свои дни в горе. Как они поступили со мной.

– Ты не можешь вершить правосудие своими руками, – произнес Мефистофель. – Ты должен был сообщить в уголовную полицию.

Андреас фыркнул.

– Если вы думаете, что они станут расследовать смерть бедной больной цветочницы из трущоб и бросят за решетку богачей, которые ее убили, то вы такой же, как они. Правосудие служит только влиятельным, и это на самом деле не правосудие, правда?

Томас закатил глаза и начал оседать. Зрители ахнули, я невольно шагнула вперед и остановилась по приказу Андреаса. Меня переполняли боль и отчаяние.

Я вскрикнула, когда Андреас отпустил гарроту, но мое облегчение было недолгим – в ярком свете блеснул нож. Сзади кто-то завопил, но я отгородилась от всего, что отвлекало, и сфокусировалась на клинке. Андреас быстро вытащил это новое оружие из сапога, не сводя глаз с Томаса, который хватал ртом воздух. В своем грандиозном финальном представлении он собирался убить Томаса, а потом меня и Мефистофеля.

Мое внимание привлек тихий свист из-под потолка. Я подняла голову: над искалеченным телом доктора Ардена, которое раскачивалось на веревке, возле трапеций стояли Касси с Себастьяном. Сообщая о своем плане, они показывали на Андреаса и держали большой туго набитый мешок. Мы с Мефистофелем не одиноки в борьбе. Либо мы отобьемся от Андреаса прежде, чем он причинит нам серьезный вред, либо Касси с Себастьяном сбросят на него мешок, но Томас…