– Я записала Элизабет на прием к гинекологу. Надеюсь, ты меня понимаешь… – слова застряли у нее в горле.

– Элизабет все уже знает, Мэри. Можешь говорить прямо.

Мэри Энн побледнела.

– Мама… Зачем мне гинеколог? Я в любом случае оставлю ребенка. Ты на моем месте поступила бы так же.

– Конечно, малыш… И все же меня интересует, что думает про все это Джим. Его работа, его жизнь проходят в другом месте, и я не переживу, если… если ты меня покинешь…

Джим тихонько засмеялся. Обе женщины удивленно переглянулись.

– Мои планы не зависят от того, есть у Элизабет ребенок или нет. Главное для меня – другое.

– Ты ничего нам не должен. Мы поймем, если твои планы не изменятся, и ни на что не станем претендовать, если моя дочь…

– Ты не поняла, Мэри, – перебил он. – Да, я сказал, что мои планы не изменятся. Но я вовсе не имел в виду, что собираюсь отказываться от ребенка. Или увозить Элизабет в Сан-Франциско. Она будет ездить туда время от времени, и то лишь в том случае, если ты ей позволишь. Мои планы – купить этот дом.

– Джим! – воскликнула Элизабет.

Мэри Энн застыла с открытым ртом. Всю ее решимость как рукой сняло, она выглядела сбитой с толку, потерянной.

– Видишь ли, Мэри, – продолжал он, прикрыв ноутбук, стоявший на обеденном столе в центре гостиной, – да, я хочу купить этот дом. Это никак не связано с нашей ситуацией. Хотелось бы, чтобы ты знала. Я это делаю вовсе не из-за того, что у меня нет выхода. Я все тщательно обдумал. Мне нравится это место, здесь спокойно, вот и все. Кроме того, я всегда могу вернуться в Сан-Франциско на несколько дней или на более длительный срок. Смотря как дело пойдет. И потом, тут подобралась славная компания, и мне бы не хотелось ее терять. Я имею в виду вас всех.

Он повернул голову и посмотрел на Элизабет. Щеки ее пылали от стыда и волнения. Голос Мэри Энн вернул ее в реальность, и она взяла себя в руки.

– Значит, после всего, что случилось, ты все еще собираешься здесь жить? Удивительно.

Джим поднялся с кресла и подошел к ней. Сейчас, когда этот мужчина находился всего в нескольких сантиметрах от Мэри Энн, Элизабет отчетливо видела, какой маленькой и хрупкой была ее мать.

– Я всегда говорил, что у этого места есть своя прелесть, свой магнетизм. Сложно писать роман посреди круговерти большого города, где каждые десять минут тебя отвлекают какой-нибудь очередной банальностью, которые для меня давно уже утратили всякую привлекательность.

Мэри Энн робко улыбнулась и опустила ресницы.

– Джим, скажи: ты любишь мою дочь?

– Мама!

Элизабет кипела от негодования. Она видела, как смутился Джим, услышав такой прямой вопрос. Ей хотелось убежать куда подальше или сквозь землю провалиться. Мать сканировала глазами Джима, изучая выражение его лица и стараясь не пропустить ни единой эмоции. Он по-прежнему смотрел на Мэри Энн спокойно и невозмутимо, положив руки на бедра.