Нет, психологической травмы ей это не нанесло. Только поцарапало.

Гильем вернулся позже всех, сияя улыбкой от уха до уха, – он пообедал в компании с невестой. И Лудивина опять заблудилась в собственных чувствах – то ли завидовала счастливому влюбленному, парящему на своем облачке, то ли ее воротило от этой слащавой идиллии после пережитого ночью кошмара. Она предпочла не углубляться в самоанализ на эту тему из опасения прийти к выводу, что все-таки завидует. Лудивина никогда не считала себя романтической барышней и меняться не собиралась, уж точно не при нынешних обстоятельствах.

Она снова позвонила Себастьену Вассеру из версальского РУСП – он обозвал ее маньячкой, но пообещал прислать исчерпывающую информацию по делу ближе к вечеру. После этого Лудивина окинула взглядом разноцветные папки, которыми были заставлены все полки в кабинете. Папки были повсюду – дела, состоящие всего из пары десятков страничек, и толстенные тома, скрепленные несколькими резинками, чтобы не развалились. Она присела на корточки, быстро читая названия на розовых, голубых, желтых и зеленых корешках, и остановилась на материалах захвата Михала Баленски 10 мая на его ферме.

В очередной раз Лудивина подумала о Диане Кодаэр – теперь уже с глубочайшей скорбью и с таким душераздирающим сочувствием к страданиям девочки-подростка, что у нее свело живот от переживаний. Теперь она знала, каково это – оказаться беспомощной перед лицом палача, не иметь возможности защищаться и четко понимать, что спасение невозможно, все кончено.

Слезы вдруг покатились по щекам сами собой, и Лудивина прижала ко рту кулак, чтобы задушить всхлипы. Не время раскисать.

Все-таки она гораздо уязвимее, чем привыкла о себе думать. Мерзавцу удалось выбить ее из колеи…

Лудивина вытащила папку с полки и села за свой стол. Перед тем как погрузиться в чтение, она украдкой покосилась на Гильема и Сеньона – вдруг они заметили ее приступ слабости. Оба сидели, уткнувшись носом в экраны компьютеров, но она все же успела перехватить взгляд Сеньона. Он сделал вид, будто ничего не заметил, но было ясно, что от него не укрылись ее слезы…

Все группы, участвовавшие в задержании свежевателя, составили подробные отчеты. Обобщающий рапорт Гильема соответствовал правилам.

Лудивина взялась за протокол показаний Жан-Луи Эрто.

Михал Баленски был параноиком и постоянно держал под рукой заряженное оружие. Едва услышав грохот выбитой двери и крик «Жандармерия!», он схватил дробовик. Дробь задела левое плечо и голову Эрто по касательной, чудом не попав в офицера, который находился прямо за ним. Эрто увидел Баленски, спрятавшегося за креслом с высокой спинкой, и, опасаясь за свою жизнь и за жизнь своих людей, которые только вошли в прихожую и были как на ладони, произвел ответный выстрел. Понимая, что Баленски перезаряжает дробовик и может перебить их, как кроликов, Эрто не стал тратить время на точный прицел. Вопрос стоял так: либо он или кто-то из его офицеров, либо Баленски. Поэтому он поспешно выстрелил, не целясь, в надежде, что пуля попадет преступнику в плечо и помешает ему держать оружие. Еще он подумал, что, если пуля попадет ему в грудь, «так тому и быть» – вот подлинные слова Эрто. Но пуля попала Баленски в голову.