Нола едва не подавилась первым глотком, потом вторым, все тело била дрожь.

– И не вздумай блевать!

Поздно.

В воздух ударила плотная струя остатков салями, которую Нола ела на завтрак. Ройол успел вовремя отскочить. Рвота разрисовала линолеум зигзагами наподобие картин Джексона Поллока.

При виде этой сцены Ройол сжал кулаки.

– Думаешь, что отделалась? – взревел он.

Нола попыталась убежать.

Хозяин дома схватил ее за волосы, потом сзади за шею, отчего спина Нолы выгнулась, как в танце «Лимбо». Она потеряла равновесие и начала падать. Ройол удержал ее и развернул вокруг оси, вынудив опуститься на колени. Толкнул ее лицом чуть не в самую лужу рвоты.

– Я сказал «до конца»!

Нола попыталась поднять голову.

Ройол не позволял. Девочку трясло, от запаха желчи выступили слезы, из носа текла слизь.

– До конца! Вылизывай!

И тут Нола шепотом произнесла фразу, которую от нее не слышали последние десять лет:

– Не буду!

Она сказала это едва слышно, однако Ройол почувствовал, уловил перемену, даже не расслышав слова.

– Что ты только что…

Он не успел закончить вопрос. Роняя из носа капли слизи на залитый рвотными массами пол, Нола протянула руку к лежащей рядом терке для сыра. Зажав ее в кулаке, она со всей силы взмахнула ею над головой. Стальная терка ударила Ройола по лицу, рассекла нижнюю губу до подбородка, вырвав кусок мякоти и лоскут кожи. Зизгзаг шрама останется с ним на всю жизнь.

– А-а-а-а! – заорал Ройол.

Нола вскочила на ноги.

– Не смей меня больше трогать! Ты больше никогда меня не тронешь! – выла она, царапая лицо, шею, глаза обидчика.