Виржиния секунду смотрела на него, потом выпустила Гёсту, повернулась к двери и нажала на дверную ручку, но дверь оказалась заперта. Она повернула защелку замка, но Лакке схватил ее и оттащил от двери.
– Ты никуда не пойдешь, пока не…
Виржиния вырвалась, заехав локтем ему в губу, рассекшуюся об зубы. Он крепко схватил ее за руки, прижался щекой к ее спине.
– Джини, черт! Мне нужно с тобой поговорить! Я чуть с ума не сошел, так за тебя волновался. Успокойся, да что с тобой?!
Она рванулась к двери, но Лакке держал ее, подталкивая к гостиной. Он изо всех сил старался говорить тихо и спокойно, как с испуганным животным, направляя ее в нужную сторону.
– Сейчас Гёста нам нальет чего-нибудь, и мы сядем и спокойно обо всем поговорим. Я… я тебе помогу. Что бы это ни было, я тебе помогу, хорошо?
– Нет, Лакке. Нет.
– Да, Джини. Да.
Гёста протиснулся мимо них в гостиную, сделал Виржинии джин с тоником в стакане Лакке. Тот затолкнул ее в комнату, отпустил и встал, упершись руками в дверной проем, как охранник. Слизнул кровь с нижней губы.
Виржиния стояла посреди комнаты, напрягшись и оглядываясь по сторонам, будто ища путь к отступлению. Ее взгляд застыл на окне.
– Нет, Джини, нет.
Лакке держал ухо востро, готовый в любой момент броситься и схватить ее, если ей придут в голову какие-нибудь глупости.
Он услышал звук, напоминающий шкворчание яйца на раскаленной сковородке.
И еще, точно такой же.
И еще.
Комната наполнилась все нарастающим шипением.
Все коты в комнате поднялись и, выгнув спины и подняв хвосты, смотрели на Виржинию. Даже Мириам неловко встала, волоча живот по полу, прижала уши и оскалила зубы.
Из спальни и кухни в комнату хлынули другие коты.