Эли подошел к нему, сел перед ним на корточки, взял за руку.

– Слушай, прости. Я не знаю, что сказать…

Оскар махнул свободной рукой, чтобы тот перестал, и сказал:

– Ты слышал, что тот мужик сбежал?

– Какой мужик?

– Ну тот… который выдавал себя за твоего отца. С которым ты жил.

– И что с ним?

Оскар зажмурился. Перед глазами мелькали синие молнии. Цепь событий, восстановленная из газет, пронеслась перед ним, и он вдруг рассердился, вырвал руку и, стукнув себя кулаком по голове, выкрикнул, не открывая глаз:

– Хватит! Прекрати! Я все знаю, понял? Хватит притворяться. Хватит врать, у меня твое вранье вот где уже сидит!

Эли молчал. Оскар зажмурился, сделал вдох, выдох.

– Сбежал твой мужик. Его целый день уже ловят, только пока так и не нашли. Теперь ты все знаешь.

Пауза. Затем голос Эли над его головой:

– Где?

– Здесь. В Юдарне. В лесу. Где-то в Окесхуве.

Оскар открыл глаза. Эли поднялся на ноги и теперь стоял, зажимая ладонью рот и глядя на него распахнутыми от ужаса глазами. Платье было ему велико и висело мешком на узких плечах – он казался ребенком, взявшим без спроса мамино платье и теперь ожидающим наказания.

– Оскар, – произнес Эли. – Не выходи из дому. Когда стемнеет. Обещай, что не выйдешь.

Это платье. Эти слова. Оскар прыснул и, не сдержавшись, ответил:

– Ты прямо как моя мама.

* * *

Белка сбегает вниз по стволу вяза – и вдруг замирает. Звуки далекой сирены.