Движение воздуха у лица, когда мертвец махнул рукой в воздухе.

Слепой. Он слеп.

Томми не мог бы за это поручиться, но ему показалось, что на бесформенном коме над плечами мертвеца не было глаз.

Когда мертвец снова взмахнул рукой, Томми почувствовал волну воздуха за десятую долю секунды до того, как она коснулась его лица, и успел повернуть голову, так что пальцы лишь скользнули по его волосам. Он метнулся в сторону, упал на живот и, извиваясь, пополз по полу, проворно шевеля руками перед собой, как пловец на суше.

Зажигалка, зажигалка…

Что-то кольнуло щеку, и он едва сдержал спазм рвоты, поняв, что это ноготь мертвеца, – но вовремя откатился в сторону, уклонившись от его шарящих рук.

Здесь. Это там. Там, где нас нет.

Томми невольно фыркнул. Он попытался сдержать распиравший его смех, но ничего не вышло. С губ брызнула слюна, и из его сорванной глотки вырвались истерические всхлипы то ли смеха, то ли плача, в то время как руки, будто лучи радара, продолжали шарить по полу в поисках той единственной соломинки, которая, может быть, может быть, спасла бы его от преследовавшей тьмы.

Господи, помоги мне! Да озарит свет Твоего лица, Господи! Прости меня за то, что я сделал в церкви, прости за все. Господи. Я буду всегда-всегда в Тебя верить, что хочешь сделаю, только помоги мне найти зажигалку. Будь другом, Господи!

И произошло чудо.

В ту секунду, когда рука мертвеца ухватила его за ногу, подвал на долю секунды озарил бело-голубой свет, будто фотовспышка, и этого времени Томми хватило, чтобы разглядеть опрокинутые коробки, шершавые стены бомбоубежища, проход в хранилище.

И зажигалку.

Она лежала в каком-то метре от его правой руки, и, когда через мгновение темнота снова сомкнулась над ним, это место уже отпечаталось на его сетчатке. Он вырвал ногу из пальцев чудовища, выкинул вперед руку, схватил зажигалку и, зажав ее в кулаке, вскочил на ноги.

Не раздумывая, не слишком ли много просит, он завел в голове новую молитву.

Господи, пусть он окажется слепым, Господи, пусть он окажется слепым, Господи…