Он застонал и схватился за голову.

– Ты что, всерьез хочешь обсудить сейчас наши отношения?

– Почему бы нет?

– Сейчас не самое удобное время, Нееле.

– Почему? Давай поговорим о нас. Почему бы не обсудить тебя и меня?

– Нееле, пожалуйста, у нас в доме биологическое оружие. Мы шантажом отняли у правительства десять миллионов и собираемся отравить питьевую воду, чтобы спровоцировать обвал биржи. А ты хочешь обсудить наши отношения? Нет, любовь моя, думаю, это совершенно неподходящий момент.

– А когда? – взорвалась она. – У тебя всегда неподходящий момент! Всегда есть что-нибудь поважнее нас двоих. К тому же ты тут ни при чем. Все сделала я! Отняла десять миллионов, и…

Она прервалась и посмотрела на него. Юстус побледнел, выглядел больным, а его шея свисала из расстегнутого воротничка рубашки, как у индюка. Внезапно она поняла, что раньше, с галстуком, он выглядел не по-мещански, а просто лучше.

Его снова охватило это дурацкое, старое ощущение из детства. Чувство, что он недостаточно хорош. Все остальные снова стали лучше его. Он попытался побороть слезы, но проиграл.

– Да, – плакал он, – ты права. Я был таким идиотом. Приспособился, как хамелеон. В банке я пытался делать все правильно, но на самом деле хотел стать лучшим финансовым консультантом в мире. И иметь представительную жену, как у других, а не татуированную боксершу. А с тобой я пытался… – Он не закончил фразы. У него дрожали губы. Слезы бежали сплошным потоком.

Нееле взяла его за руку.

– Да, на самом деле ты всегда пытался всего лишь стать маминым любимчиком. Но так никогда и не стал. А всем угодить невозможно.

Они крепко прижались друг к другу.

– Я так люблю тебя, – рыдал он.

Она погладила его по затылку и сказала:

– Да, Юстус, я знаю. И мы сделаем это вместе. Мы вдвоем против всего мира. Плевать на остальных! Речь только о нас двоих.

Он героически еще раз попытался надеть маску. На этот раз получилось гораздо лучше.

* * *

Клиника Фройда-Адлера снаружи напоминала скорее четырехзвездочный отель, стоящий среди старых дубов. Ухоженный сад, несмотря на зимнее время. Широкий подъезд. Старинные берлинские уличные фонари с датчиками движения. Входную дверь предварял стеклянный зверинец, где жили в клетках четыре попугая.

Веллер и Руперт остались стоять в обогреваемом помещении между клеток. Сильвия Хоппе побежала через сад к задней двери, проследить, чтобы никто не вышел незамеченным.