– А вы-то как думаете? – усмехнулся профессор; некоторая старая желчь опять вернулась в его голос. – Она стала избегать Крюгера – и большинство остальных тоже. Они просто боялись его. Ни шатко ни валко отучилась три оставшихся курса, вышла замуж за какого-то банкира и переехала в Спокан. Не сомневаюсь, что сейчас она примерная хаусфрау, возит деток в школу, состоит в женском клубе и под настроение перепихивается с разносчиками.

– И за что было воевать? – медленно проговорил я.

Он покачал головой:

– Абсолютно не за что.

Я глянул на часы. Я провел под куполом чуть более часа – хотя казалось, значительно дольше. Ван дер Грааф за это время вывалил передо мной целый бак всяких отбросов и изрядно покопался в них, но так он историк, они этому обучены. Я чувствовал усталость и напряжение и просто жаждал свежего воздуха.

– Профессор, – произнес я, – не знаю, как вас и благодарить.

– Если вы найдете этой информации хорошее применение, то будем считать, что мы в расчете. – Голубые глаза мерцали, как два газовых огонька. – Попробуйте сами сломать кое-какие веточки.

– Сделаю все возможное. – Я поднялся.

– Я уверен, что провожать вас не надо.

Действительно, выход я нашел сам.

Когда я был уже на полпути к лифту, то услышал, как он кричит мне вслед:

– Напомните Мэгги про наш пикник с пиццей!

Его слова эхом заметались среди гладких каменных стен.

Глава 23

Глава 23

У некоторых примитивных племен есть поверье: для того чтобы победить врага, недостаточно уничтожить одну лишь его телесную оболочку – нужно также победить и душу. Это верование лежит в корне различных форм каннибализма, которые, как известно, существовали – и все еще существуют – во многих мировых религиях. Вы – это то, что вы едите. Сожрите сердце своей жертвы – и обретете власть над самой ее сущностью. Перемелите пенис своего врага в пыль и проглотите ее – и завладеете его мужским естеством.

Я подумал про Тимоти Крюгера и про парнишку, которого он убил – про то, как он присвоил личность бедного студента на спортивной стипендии, описывая мне себя, – и в идиллическую зелень тихого кампуса решительно вторгся образ жадно облизывающего губы, вгрызающегося в кости дикаря. Поднимаясь на мраморные ступеньки Креспи-холла, я все еще безуспешно пытался выбросить этот образ из головы.

В ответ на мой условный стук послышалось: «Подождите секундочку!», и дверь открылась. Маргарет Доплмайер впустила меня и заперла дверь.

– Ну что, помог вам чем-нибудь ван дер Грааф? – небрежно спросила она.

– Он мне все рассказал. И про Джеффри Сэксона, и про Тима Крюгера, и про то, что вы были его конфидентом.