Анна и Соня бросились к пультам управления.
– Ты еще сказал… посторонние люди. Кто мог к нам
– Экологические психи. Перелезли через забор и приковали себя цепями к внутреннему ограждению.
– Опять? В такую метель? И как они могли перелезть через забор? А охрана?
– Не знаю… У них палатка. Сидят и поют песни… мир во всем мире, долой ядерных убийц. То есть нас с тобой. Извини…
Роберт говорил, глядя в пол, – ему было стыдно за нотацию, которую он прочитал Хайнцу.
– Черт с ними, – решил Хайнц, остывая. – Пусть занимается служба внешней безопасности. У нас здесь проблемы посерьезнее.
Роберт кивнул и подошел к Соне.
– Графитовые стержни опущены, – доложила она, не поворачиваясь, и ткнула пальцем в дисплей. – Реактор остановлен.
Из Роберта будто выпустили воздух – он опустился на стул и пробормотал:
– Слава тебе, господи…
– Я не верю! – твердо произнес Хайнц. – Я не верю ни одному показателю.
– Ты хочешь сказать, что…
Анна не дала окончить фразу.
– Что-то не так. Мощность не снижается. И давление в реакторе высокое, и температура…
– Вы же видите… пока не опускали стержни, ваши компьютеры показывали нормальные цифры… с точностью до наоборот.
– Но ведь стержни все-таки опущены! – в голове у Сони не укладывалось, что и эти данные могут быть неверными.
Стержни… Карбид бора поглощает нейтроны. Чем глубже опущены стержни, тем медленнее идет реакция, пока не прекращается совсем. В экстренных случаях стержни опускают на полную глубину, и через четыре секунды реакция останавливается.
– Нет, – уверенно сказал Хайнц. – Стержни не опущены. Во всяком случае, не до конца.