Слоун где-то прочитала, что невозможно убить кого-то, нанеся тысячу порезов, несмотря на старое выражение «смерть от тысячи порезов». Но вот миллион порезов вполне мог выполнить задачу…

Наверное, после всего, что произошло, ей все-таки не стоит думать о таких вещах…

– Дело в том, Козетт, – начала Слоун, – что вы могли просто предложить нам отозвать свой иск. Вот тогда мы подумали бы.

– Слоун, я так и хотела. – Козетт щелкнула ручкой. – Учитывая, что мы давно знаем друг друга. Но правление настроено слишком решительно и считает – с чем я, если честно, согласна, – что мы должны создать прецедент. Чтобы впредь воспрепятствовать необоснованным искам и жалобам.

– Вот оно что! Прецедент. – Грейс нахмурилась и посмотрела на Слоун. Потом пожала плечами. – Впрочем, ваше дело.

В другой обстановке Грейс и Козетт, возможно, даже сошли бы за сестер.

Слоун хмыкнула. Насколько же самоуверенным – мы терпеть не могли это слово! – нужно быть, чтобы не задаться вопросом, почему у двух женщин, которые вот-вот раскошелятся на умопомрачительную сумму, а также откажутся от собственных акций и рабочих мест, так безупречно наведены ресницы…

Дверь в конференц-зал распахнулась, и вошла Арди.

– Простите, мы немного опоздали, – сказала она, оглядывая комнату.

Козетт подняла голову, опустила, потом вдруг встрепенулась, увидев, что Арди пропустила вперед Розалиту и ее сына, Саломона.

– Простите. – Она постучала пальцами по столу. – Здесь проходит важное совещание. Оно еще не закончено. Уборка позже. Прошу вас. – И, облизнув палец, перелистнула лежащий перед ней документ.

– Здравствуйте, мисс Шарп. – Розалита подошла к столу. – Меня зовут Розалита Гильен. А это мой сын, Саломон. Он пока подождет в холле. Саломон, сынок, подойди. И веди себя как следует. Когда заходишь в комнату, надо снимать кепку.

Мальчик послушно снял кепку.

– Здравствуйте, – пробормотал он, уставившись в пол. От всеобщего внимания у мальчика покраснели уши.

Это было похоже на невидимую атомную бомбу: на месте беззвучного взрыва раздулся страшный ядерный «гриб», изменив лица всех присутствующих в радиусе расходящихся во все стороны ударных волн. В темных волосах мальчика, словно молния, сверкнула до боли знакомая белая полоска…

Даже у видавшей виды Слоун перехватило дыхание.

– Козетт, – начала она, когда Арди выпроводила Саломона из помещения, – если б не вы, мы ни за что не раскрыли бы тайну нашей подруги…

Рот Козетт раскрылся, обнажив белые, как у акулы, зубы.

Слоун с удивлением обнаружила, что не ощутила ожидаемого триумфа. Скорее она почувствовала усталость и меланхолию. Это все равно что заявить, что ваша любимая война – Первая мировая, хотя тем самым вы хотели лишь сказать, что она просто самая увлекательная. Ведь на самом деле ни у кого не бывает любимой войны. Вот так и с Розалитой. Та не могла отвести взгляда от женщины, которую видела бесчисленное количество раз. (Хотя Слоун так дружелюбно вела себя на дне рождения Майкла… И каждый это подтвердил бы.)