– Не засада, мой дорогой, у нас на это нет времени. Скорее встреча. Вопрос в том, кто откроет нам дверь.

57

57

В болезненном свете грязных прожекторов, на спортивной площадке у самой дороги дети играли в футбол. Небольшой спальный район на другой стороне шоссе таращил глаза-фонари, словно следил за своими солдатами.

Конец дня, конец недели, конец всяких сил: прохожие тащились по домам, глядя себе под ноги, ссутулив плечи. Лишь изредка кто-то проявлял странные отклонения: шел бодрым шагом, улыбался.

Сеньон остановился на серой, мрачной улочке. Трое жандармов вылезли из машины и застегнули куртки, прикрывая свои пуленепробиваемые жилеты. Они почти час добирались по загруженным дорогам до городка Вильжюиф: уже стемнело, пробирающий до костей холод сковал землю, и она едва дышала, словно умирающий зверь.

Гильем сверился со своим айфоном и указал на перпендикулярную улочку:

– Вон там, в ста метрах.

Старые, покосившиеся домишки, неухоженные сады, уродливые гаражи, недавно построенная многоэтажка, словно случайно оказавшаяся в этих местах: район жил с перебоями, фонари стояли чересчур далеко друг от друга, во многих не горели лампочки, и целые участки улицы оставались во мраке. В сегодняшнем мире то, чего не видно, не существует – это правило действует с тех пор, как появились телевидение и интернет: быть на свету или вовсе не быть. Сид Аззела жил в современном небытии.

Гильем остановился перед хлипкой, приоткрытой калиткой, за которой виднелась дорожка, поросшая редкой травой. Дом с вывороченными ставнями, стоявший в глубине участка, словно отвернулся от квартала, застыдился его. Казалось, что эта хибара вот-вот развалится и рухнет.

– Он тут живет? Ты уверен? – спросила Лудивина.

– Он указал этот адрес.

В доме было так же темно, как и на улице.

Трое жандармов, вытянув раскрытые руки вдоль корпуса, осторожно двинулись по дорожке к дому – настороженные, готовые действовать.

Когда они подошли ближе, у них не осталось никаких сомнений в том, что дом заброшен. Облезший фасад украшали бесконечные граффити, сломанные жалюзи в окнах второго этажа едва держались на карнизах, разбитые окна открывали всем ветрам нутро когда-то вполне приличного особняка.

Лудивина бесшумно взошла по ступенькам крыльца и носком толкнула дверь, уже давно оставшуюся без замка. Она вытащила из кармана фонарик и осветила белым лучом растрескавшуюся напольную плитку, заплесневелые стены прихожей. Она вошла внутрь, сразу за ней шагали Сеньон и Гильем, державший в руке второй фонарик.

– Никого, – едва слышно выдохнул Сеньон.