Когда Галлахер открывает входную дверь, вид у нее растерянный. В одной руке коробка разноцветных сахарных шариков для украшения торта, а в другой – кухонное полотенце. И щека, похоже, в муке.

– Извините, – говорит Сомер. – Мне сказали, что вы уже ушли домой, и я пробовала дозвониться, честное слово…

– Прошу прощения, – Галлахер смеется. – Мне пришлось уехать, чтобы забрать дочь. А затем та уговорила меня заняться выпечкой. Похоже, я забыла телефон наверху. – Она отступает в сторону. – Проходите!

Эрика колеблется.

– Послушайте, если я не вовремя…

Галлахер машет рукой, останавливая ее.

– Если б речь шла о каких-то пустяках, вы не пришли бы ко мне домой.

Кухня в дальнем конце. На решетке остывает противень с кексами, вторая партия все еще стоит в духовке. Воздух горячий и сладкий, пахнет шоколадом. За большим деревянным столом пристроилась девочка лет восьми, аккуратно украшающая кексы бледно-голубыми глазированными цветками, на лице у нее застыло сосредоточенное выражение. Где-то поблизости работает телевизор. Слышится рев футбольных трибун.

– Мой сын на таэквондо, – говорит Галлахер, вытирая руки о фартук. – А это футбольный хулиган – мой муж. – Она открывает холодильник и достает бутылку вина. – Вы за рулем?

Сомер молча кивает.

Галлахер наполняет маленький бокал и большой, маленький вручает Сомер.

– Итак, что у вас?

– Мне только что позвонила Фиона Блейк. Патси Уэбб ей кое-что сказала – то, что до этого она не говорила.

Галлахер поднимает брови.

– Вот как?

Эрика оглядывается на девочку и понижает голос.

– Один из учителей Саши проявлял к ней повышенный интерес. Его фамилия Скотт. Грэм Скотт.

– Элиза, – обращается к дочери Галлахер, – будь добра, отнеси кекс папе.

Девочка отрывается от работы.

– А можно и я возьму?