– Но только один, – Галлахер кивает.

Когда девочка уходит, она поворачивается к Сомер.

– Разве мы уже не говорили с учителями Саши?

Эрика морщится, затем качает головой.

– Со всеми, кроме этого Скотта. Сержанту Гислингхэму сказали, что он отпросился домой с головной болью.

Галлахер поднимает брови.

– Вот как? Очень кстати.

– Я только что разговаривала по телефону с директрисой. Судя по всему, такое с ним уже бывало. Так что, быть может, тут все чисто.

Галлахер заглядывает в духовку, проверяя кексы, после чего снова поворачивается к Сомер.

– Что именно сказала Патси?

– По ее словам, этот Скотт какое-то время пытался заставить Сашу обратить на него внимание, но девушки просто смеялись над ним. Подначивали Сашу, называли Скотта извращенцем – ну, вы знаете, как ведут себя девушки. Помимо всего прочего, они называли его Прыщавым Скотти.

Галлахер печально улыбается.

– Господи, как же я рада, что мне больше никогда не будет опять пятнадцать лет… Вы выяснили, Саша рассказывала кому-нибудь об этом?

– Только не своей матери и, похоже, никому из учителей.

– Что у нас есть на этого Скотта? Он ведь должен был проходить СОП[61], правильно?

Эрика кивает.

– Да, но там ничего не нашли. – Она раскрывает папку и протягивает Галлахер распечатку. На подколотой сверху фотографии мужчина лет под сорок. Его нельзя назвать некрасивым, но вид у него как у побитой собаки.

– Определенно, выглядит он каким-то безрадостным, – говорит Галлахер. – Но неопасным – навредить по-настоящему такой не сможет. И хотя я знаю, что девочки-подростки иногда западают на взрослых мужчин, – говорит она, скорчив гримасу, – я буду просто поражена, если это и есть тот неуловимый кавалер Саши, которого мы никак не можем найти. Если хотите знать мое мнение, этого мужчину никак нельзя считать соблазнителем молоденьких девушек.

Сомер кисло усмехается. Эв сказала то же самое практически слово в слово.