– Робби, перестань, – выкрикнула я. – Если мы не переживем следующие пятнадцать минут, все это будет уже неважно. – Я заметила, как его дыхание сбилось, когда он оглянулся на бомбу. Он всегда исходил из предположения, что жизнь, простирающаяся перед ним, безгранична. Но сейчас он должен был сосредоточиться на том, чтобы мы пережили этот конкретный час. Нам всем следует на этом сосредоточиться.

– Так что нам делать? – Прия присела на стул и обхватила колени, прижав их к груди.

Робби провел рукой по лицу.

– Ну, я не собираюсь стоять и ждать, пока всех разнесет на куски. Нужно кого-то выбрать.

– Но как нам это сделать? – спросила Прия. – Мы же не можем ни о чем договориться!

– Можем сыграть в камень-ножницы-бумага, – предложил Скотт.

Саша расхохоталась.

– Верно. Решим, кого отравить, играя в камень-ножницы-бумага.

– А почему нет? – Диего, наконец, оторвал взгляд от меня. – Это будет честно. Пусть судьба решит.

– Судьба? – Прия заметно содрогнулась. – Это значит… значит, это может быть…

– Любой из нас, – закончила я. – Это значит, что умереть может кто угодно.

Саша покачала головой.

– Это чушь.

– Разве? – Сердце колотилось о грудную клетку так сильно, словно пыталось вырваться на волю. А что, если это буду я? Что, если я проиграю в камень-ножницы-бумагу? Я всегда проигрываю, если нужно бросать жребий. Это как закон Мëрфи, только про камень-ножницы-бумагу. Но Сашина уверенность в том, что она вправе решать, омерзительна. – Это самое логичное из всех озвученных предложений.

– Быть не может. – Саша вытерла ладонью слезы со щеки. – Это же могу оказаться я. Или Робби!

– А почему это не может быть один из вас? – выкрикнула Прия.

– Заткнись! – Робби стукнул кулаком по столу. – Мы снова сходим с ума. Давайте поиграем в камень-ножницы-бумагу. – Я облегченно выдохнула, поскольку, несмотря ни на что, он отвлекся от вопроса обо мне и Диего.

– На выбывание? – предложила Прия.

– Ага, но наоборот, – сказал Робби. – Разобьемся на пары, и победитель вылетает. А проигравшие переходят в следующий тур.