Жанетта Даун не любила больницы. Она никогда их не любила. Белые халаты, длинные коридоры и этот специфический запах казался ей сочетанием смерти и слишком сильных чистящих средств. От этого ей хотелось повернуться в дверях и уйти оттуда.

Последние роды прошли ужасно. Суне лежал неправильно, лицом вверх, и вышел лишь спустя сорок восемь адских часов. Она потеряла так много крови, что, наверное, это походило на съемки ремейка фильма «Ребенок Розмари». Просто чудо, что она вообще выжила.

А теперь она снова попала сюда. Правда, ей с мальчиками выделили отдельную палату с ванной. Но здесь были те же депрессивные лампы дневного света на потолке и те же белые халаты, которые заходили, когда надо и не надо.

Жанетта не могла понять, почему нельзя сделать палаты чуточку уютнее. Больше всего ей хотелось переселиться с мальчиками в «Гранд отель». В середине недели большой номер люкс почти всегда пустовал. Но нет, главный врач, естественно, воспротивился и настоял на том, чтобы они остались для наблюдения как минимум на трое суток.

Только после сильного давления полиции он согласился отпустить ее в СИЗО для опознания преступника. Но ей было тяжело. Гораздо тяжелее, чем она могла предположить. После этого она чувствовала себя как выжатый лимон, и больше всего ей хотелось лечь и снять с себя всю ответственность.

Они сказали, что у нее по-прежнему шок. Она ощущала только одну большую сплошную усталость, как после путешествия с опозданиями, улетевшими без нее самолетами и тусклыми светильниками в залах ожидания с неудобными стульями. Она была никакая, и вопрос заключался в том, сможет ли она выбраться из ванной и лечь спать.

Тот факт, что у нее убили мужа, на удивление не вызывал у нее особых эмоций. И не потому, что она его не любила, она его действительно любила. Конечно, между ними случались ссоры, как и у большинства, но он вне всякой конкуренции был самым важным человеком в ее жизни.

Но теперь его больше нет, и она почти ничего не чувствовала по этому поводу.

Это скорее походило на сухую констатацию факта. Как известие о том, что снега на Рождество не будет. Немного грустно, но на этом не надо зацикливаться. Если такая реакция вызвана тем, что она по-прежнему в шоке, то что с ней будет, когда шок пройдет? Хочет ли она этого?

А может быть, лекарства, которые она беспрерывно принимает, слишком сильные? Смысл в том, чтобы сгладить остроту ситуации. Но вместо этого они отключали ее от всего. Кроме тех моментов, когда она думала о мальчиках. С ними было по-другому. Она могла по-прежнему испытывать беспокойство по поводу того, что с ними будет.