— Честное слово, папаша твой был всем хорош, но правильно воспитать тебя не сумел… Твоей напарнице худо! Черт возьми, бросай все и беги к ней!

Тейтум закатил глаза. Когда-нибудь дед его просто до инфаркта доведет.

— Сейчас ей точно лучше обойтись без меня. Несколько дней назад мы поспорили, и теперь… В общем, все сложно. Так что ценю твой совет, но…

— И о чем поспорили?

— Не важно.

— Тейтум, о чем вы с ней поспорили?

— Она ляпнула глупость. Я рассказал ей о том случае в Лос-Анджелесе. Помнишь, когда пристрелил педофила…

— Еще бы не помнить!

— По этому делу снова открыли внутреннее расследование. Появился свидетель, или что-то в этом роде.

— Можно подумать, стрелять в педофилов незаконно!

— Вообще-то да, незаконно… Одним словом, Зои сказала: может быть, я стрелял в него не из самообороны, а потому что решил, что правильнее будет его убить.

— Ну да, естественно. А о чем вы поспорили?

— Об этом и поспорили, — угрюмо ответил Тейтум.

— А, теперь понял! — откликнулся наконец Марвин. — Ты на нее обиделся.

— Ну… да.

— Думаешь, что ей следовало бы лучше тебя понимать… Да, постигаю твои чувства. Тебе небезразлично, что она о тебе думает.

— Разумеется! — Тейтум пнул камешек, и тот ударился о стену полицейского участка. — В общем, только меня ей сейчас не хватало.

— Угу. А теперь, Тейтум, послушай-ка меня.

— Да?

— Вот что мне скажи: ты мужик или сопливая девчонка?