Бижу рассмеялась.

– Тогда где? В ванной?

– У меня есть еще одно место. Мой настоящий дом. Тайный дом.

– Что за глупости?

– Сегодня я поделюсь с тобой всеми своими секретами. Никто не знает об этом месте. Даже полиция. Пойдем. Бери пальто. – Я помог Бижу одеться, прихватил свой «Акваскутум» и бутылку игристого. – Глянем одним глазком.

– Ты говоришь какой-то вздор, Джонни.

– Маленькое приключение. – Я придержал для нее дверь. – Уйдем в тени. Сбежим через задний ход. Обдурим копов.

Бижу сдержала недостойный леди смешок. Ей это нравилось. Развлечение в ее стиле.

Мы взялись за руки и пробежали по коридору мимо лифта. Я повел Бижу к пожарной лестнице в задней части здания. Щедро отхлебнул из бутылки шампанского. Передал бутылку своей полуночной королеве. Она хлестала, как подросток на школьном свидании. Мы спустились по лестнице в коридор за темным внутренним двором и улизнули в маленький сквер, который я обнаружил раньше. Над нами высились темные деревья. Мы свернули направо, во тьму, и вышли на маленькую улочку. Меньше чем через пять минут мы уже были на Елисейских полях, где я и помахал такси.

На заднем сиденье мы передавали друг другу шампанское.

– Ты многое обо мне знаешь, – сказал я. – А все, что я знаю о тебе, – как в молодости ты приехала в Париж со своим папиком. Расскажи еще.

– Bien. – Белки больших глаз Бижу сверкали в тенях, как опалы. – Я недолго пробыла с mon papa gâteau. Были другие мужчины. Париж – город любви. Я нашла работу: танцевала в клубе «Конго» на Монмартре, напротив «Мулен Руж» на площади Пигаль. Его уже нет, но в век джаза это было tres chic. Меньше чем через год я оказалась в кордебалете «Ревю Негр» в Театре Елисейских Полей. Нашей звездой была Жозефина Бейкер.

– А ты стала звездой?

«Такой как я», – пронеслось у меня в мыслях, пока я попивал «Моет».

– Non. Мне не доставало магии божественной Бейкер. Я открыла маленький клуб, «Ти-Бон Анже» в Сен-Жермен-де-Пре.

– Что с ним случилось?

– Третий Рейх не приветствовал молодых чернокожих женщин. Как и евреев. И педиков. Цыган. Когда пала Польша, я приготовилась к отъезду. У меня были друзья во Французской Западной Африке. Я закрыла бар на следующий день после того, как немецкие танки въехали в Арденны. Новости о Дюнкерке я слышала по радио на борту корабля, уходившего в Сенегал.

Я провела полгода в Дакаре, потом отправилась на юг, в Дагомею[320]. Среди народа фон я обрела истинный дух voudon. Четыре года спустя – la Libération. Я была хунси канзо в société самого могущественного хунгана на территории. Я переродилась. Вернувшись в Париж осенью 45-го, я создала собственный хунфо и стала мамбо. «Le Baron Samedi» открылся через три года. Мое восхваление веры для невежественной публики, не знающей о красоте voudon.