В те годы было невозможно установить, унаследовал Карл этот ген от матери или нет, и, как следствие, немногие были готовы усыновить ребенка, который мог умереть от инсульта до своего тридцатилетия. Считалось, что вероятность наследования была пятьдесят на пятьдесят.

Лишь одна женщина, работавшая в социальной системе, заявила о своей готовности усыновить Карла, но с условием, что его происхождение будет держаться в секрете. Она не хотела, чтобы мальчик рос под страхом нависшего над ним топора. Ее можно было понять: никто с уверенностью не мог сказать, был ли у Карла этот ген, а если и был, мог он проявиться или нет.

Полиция получила подтверждение, что все данные о происхождении Карла были удалены из системы. Оказалось, что в прошлом это не было единичным случаем – такое практиковалось, особенно когда приемные родители были социальными работниками или имели хорошие связи. В настоящее время такое было бы невозможно, так как право ребенка знать свое происхождение закреплено законом.

В свете всего этого было трудно понять стремление Артнара узнать историю своего рождения. Если она была чем-то похожей на историю Карла, то не лучше ли было для него вообще ее не знать? Но он не переставал задавать вопросы, отчаянно пытаясь выяснить, откуда Карлу удалось добыть имя своей биологической матери. Он не раз приходил в отделение, чтобы спросить, не найдены ли какие-нибудь документы во время обыска, но, к сожалению, ответ всякий раз был отрицательным. И каждый раз, уходя, Артнар говорил одно и то же: «Позвоните, пожалуйста, если найдете хоть что-нибудь; неважно что».

Мимо открытой двери кабинета прошел Рикхард, и Хюльдар окликнул его. После разговора с Карлоттой ему удалось затолкать чувство вины в дальний закоулок своего сознания. Ну, может, не совсем уж в самый дальний – оно все же всплывало время от времени, но этого было достаточно, чтобы не вести себя в присутствии Рикхарда как идиот. За это он будет вечно благодарен Карлотте.

Рикхард тоже, казалось, начал приходить в себя после развода. Он наконец-то перестал ходить с обручальным кольцом; со временем белая полоска на его пальце исчезнет, или ее закроет другое кольцо. Возможно, его новая суженая не будет такой же идеально скроенной под него, как Карлотта, но, наверное, это будет не так уж и плохо. Похожим характерам всегда трудно ужиться вместе.

Что касалось Эртлы, то она сама разрушила свой шанс заарканить его, начав избегать их, когда они впали в немилость, – если, конечно, она вообще когда-либо была заинтересована в этом романе. Такой твердолобый тип, как Рикхард, никогда не простил бы подобного; вот почему так важно, чтобы измена Карлотты не выплыла наружу.